— Да, похоже, я был прав, — заключил он, выслушав весь рассказ и многочисленные дополнения. — Похоже на воровство. Хотите расследовать это дело, Згаш?

— А это обязательно? — поинтересовался я, уже догадываясь, каким может быть ответ. В самом деле, если имела место кража силы. то где-то поблизости ходит… правильно, опасный тип. Он сам по себе маг, который наверняка замыслил что-то дурное. Чужая сила могла ему понадобиться, если он, затаившись в провинции, накапливает энергию для совершения какого-либо противозаконного действа. В этом случае ведун может пострадать и как нежелательный свидетель. Но почему он мне ничего не сказал? Сам не знает, что его обокрали? Но это невозможно! Украсть силу у ведуна — совсем не то, что стащить кошелек у ротозея. Подобное можно сравнить с попыткой «незаметно» отрезать руку или ногу. И тогда понятна его болезнь — лишившись силы, он как бы истек жизненной энергией. Возможно даже, он был ранен в реальной схватке, а потом победитель высосал у побежденного силу и оставил умирать. Но кто этот человек? Об этом стоило подумать.

— Думаю, это дело как раз для вас. — Мэтр вернулся к прерванному занятию. — Заодно и в Малые Звездуны наведаетесь.

— А это-то зачем?

Прошло более полугода с того дня, как я последний раз переступал порог замка графов Байт. Именно полгода назад, в конце осени, так и не дождавшись возвращения младшего сына, умер старый граф. Его подкосило известие о том, что титул графа возвращен-таки Анджелину Масу, а значит, его сыну Дарину, если он явится домой, не придется стать градоправителем. Старик скончался на другой день после получения этого известия. От городского некроманта требовалось засвидетельствовать естественность этой смерти. А заодно выяснить, не стал ли старый граф привидением — ибо напряженное ожидание сына могло задержать его душу на земле до этого момента.

— Нас вызывает ее светлость графиня Лавина Байт.

— Что-то с Ладианом?

Мэтру Куббику в прошлом году, подчиняясь настойчивым просьбам графини, удалось-таки оживить тело молодого виконта, убитого на дуэли Анджелином, но именно что тело — души и разума в нем не осталось ни крупицы. А все потому, что до этого с ним как следует «поработал» уже упомянутый Гебриан Чернореченский, который в настоящей некромантии ничего не понимал. Естественно, он все испортил. Внешне теперь это был молодой мужчина лет двадцати, но с разумом новорожденного младенца. Он не умел совершенно ничего: ходил под себя, не ел самостоятельно, не умел одеваться, не разговаривал. Разве что передвигаться как-то научился, но только держась за руку. Материнская любовь сыграла с графиней злую шутку — она была обречена до конца своих дней ухаживать за существом, которое лишь внешне напоминает ее сына, без какой-либо надежды, что однажды в его глазах мелькнет проблеск мысли.

— С его женой.

А вот это дело плохо. Невестка леди Лавины, юная красавица леди Гемма, была приговорена к домашнему аресту и оставлена на попечение свекрови, косвенно виновная — полностью обвинения снять не смогли — в смерти своего мужа. Лишь знатность рода и беременность спасли ее от более жестокого наказания и возможной тюрьмы. Всю тяжесть обвинения вынесли на себе ее брат, барон Гебриан Чернореченский, и бывший лейтенант городской стражи Таран Винт. Этого последнего от суда инквизиции спасло только отсутствие у него магических способностей. Но галеры — плохая замена смертной казни.

— А что с его женой? — поинтересовался я, стараясь себя не выдать.

— Вы же знаете, Згаш, что со дня смерти виконта Ладиана прошло почти восемь месяцев. По словам леди Геммы, она забеременела за пару недель до этого, но по неопытности не распознала вовремя свое положение и не успела порадовать мужа. Следовательно, на днях она должна разрешиться от бремени. Но леди Лавина подозревает обман — нет никаких признаков приближения родов…

— И она хочет узнать, не обманывала ли ее невестка?

— Да.

— Но почему именно я?

Ответить мой напарник не успел — на дворе появилось новое лицо. Вернее, морда.

Черный кот по кличке Зверь собственной персоной. Это существо мне в прошлом году принесли в качестве «премии» за работу. Выглядел он тогда ужасно — пришлось повозиться, сращивая переломы и зашивая рваные раны, полученные в драке за место под солнцем. Кот так и прижился у нас: не только потому, что у меня рука не поднялась вышвырнуть за порог животное, которое сам же лечил и выхаживал. Просто он совершенно неожиданно завоевал сердце прежде неприступной Варежки.

Котяра, отъевшийся за зиму, возник откуда-то сбоку, гордо волоча в зубах огромную крысу. Подойдя к крыльцу, он свалил добычу к лапкам супруги.

— М-мыф! — И без слов ясно: «Хвали меня, любимого!»

Варежка брезгливо сморщила носик, сверху вниз глядя на дохлого грызуна:

— М-мэм? — Что в переводе означало: «Ну и что это такое?»

Дальнейший диалог, состоявший из фырканья, мурлыканья, мяуканья и весьма выразительных гримас, даю сразу в переводе.

«Дорогая, не видишь, что ли? Это крыса!»

«Сама вижу! И что мне с нею теперь делать?»

«Как — что? Ты же утром меня просила…»

«Я просила вот это? Ты с ума сошел!»

«Но тебе же так хотелось чего-нибудь…»

«Убери немедленно эту гадость! Я не ем крыс! Меня от них тошнит!»

«Вчера не тошнило, а сегодня тошнит?»

«Да, сегодня! — Раздраженное подергивание хвоста. — И вообще, принес бы лучше рыбки…»

«Рыбки? А где я ее-то возьму?»

«Меня не волнует. — Гордо задранный носик. — Налови!»

«Ты с ума сошла, женщина! В воду не полезу никогда!»

«Ты… ты… — в глазах кошки застыло почти человеческое негодование, — бесчувственный чурбан! Ты меня совсем не любишь! Ну конечно, я стала такая толстая и некрасивая… Завел небось себе молоденькую симпатичную дурочку… Вот и катись, куда шел! И подарок ее забери! Мне чужого не надо!»

«Дор-рогая! — Кота затрясло. — Ты в порядке?»

«Нет! Нет! А все из-за тебя! Вот мужчины! Я отдала ему лучшие годы жизни, а он… Умру — будешь тогда знать!»

На этой трагической ноте, возмущенно фыркая, подергивая хвостом и задрав носик, Варежка плавной походкой соизволила удалиться, оставив трех мужчин на крыльце.

Зверь медленно расслабился, пригладив шерсть на загривке, и одарил нас с мэтром снизу вверх красноречивым взглядом.

— Понимаю, брат, — я почесал за когда-то порванным в драке ухом, — у меня самого проблемы!

Кот фыркнул и, привстав, толкнул дохлую крысу лапой.

— Угощаешь? — не поверил своим глазам.

— А по-моему, он хочет, чтобы мы оживили бедное животное, — заметил мэтр. — По принципу: «Так не доставайся же ты никому!»

Мы с котом посмотрели на него с одинаковым недоумением, но вслух ничего не сказали.