Так Штернберг узнал, кто именно из команды Хельвига сцеживает информацию союзникам. Его ровесник, тоже студент, белобрысый очкарик — правда, не самого высокого роста, неуклюжий и мешковатый. Однако маятник на мысленные вопросы Штернберга уверенными колебаниями («да» — «нет») указал, что агент, с которым у рохли была назначена встреча, прежде получал от него информацию через посредника, фотографии его не видел, а значит, существовала убедительная вероятность того, что подмена студента не будет замечена. Отчёт о психометрическом анализе Штернберг пока составлять не стал. Весь набор традиционных шпионских ужимок вроде зонтика под мышкой или дурацкого пароля он без труда считал с предмета (хозяин авторучки сильно волновался и только и думал, что о предстоящей встрече). Валленштайн и Ратке должны были, под видом гестаповцев, с минуты на минуту «арестовать» рохлю, едва тот покинет контору Хельвига, и посторожить пару часов в пустой квартире, пускай посидит и подумает над тем, каково это — быть предателем.

Доехав до Принцрегентенштрассе, Штернберг купил в ближайшем киоске свежий номер «Дер Штюрмер», мерзейшую газетёнку, которую по собственному желанию никогда б не взял в руки, и не торопясь направился в сторону реки. У газеты он помял вверху страницы, согнув их углом. Было отчётливое ощущение, что за ним наблюдают с того момента, как он вышел из трамвая. Он остановился у широкого каменного парапета моста, бросил под ноги портфель, зажал зонтик под мышкой и раскрыл газету, облокотившись на парапет. Брезгливо пробежался взглядом по страницам. «Евреи — наша беда». «Близится тот день, когда еврейский сброд будет стёрт с лица земли». Коротенькие гавкающие статейки, истошные лозунги, непроходимо глупые письма провинциалов, карикатуры: паук с курчавой губошлёпой человеческой головой, с иудейской звездой на жирном брюхе сидит посреди паутины; еврей с похотливой ухмылкой связывает обнажённую светловолосую девушку; рыцарь разит мечом обезьяноподобных существ в советских пилотках — «Близится наша победа на Востоке». Развороты этого издания часто вывешивали на специальных досках в скверах и на многолюдных улицах. Штернберг скучающе посмотрел поверх газеты на медленные серые воды Изара, на возвышавшуюся за мостом колонну с Ангелом Мира, поблёскивавшим на солнце тусклой позолотой. Подошёл крепкий человек лет сорока, с зонтиком, газета в его руке была с загнутыми углом страницами.

— Вы слыхали о том, что у Максимилиана Йозефа было семеро внебрачных сыновей?

Английский юмор, подумал Штернберг и ответил условленное:

— Нет, что вы, только четыре дочери.

Человек пристально посмотрел на него, и Штернберг остро почувствовал, что в кармане у незнакомца пистолет. Но больше ничего прочесть не удалось. Он вслушивался до озноба, до слабости в ногах, но рядом словно стояла стена, отгородившая все мысли незнакомца. Значит, у союзников есть и вот такие агенты, мрачно подумал Штернберг. Я нарвался на сенситива. Интересно, что он умеет? Что видит, слышит, чувствует? Если он тоже психометр… Штернберг вытащил из портфеля папку и передал незнакомцу. Тот сразу раскрыл её и принялся очень пристально, очень подолгу изучать каждый документ — впрочем, бумаг в папке было совсем немного. Штернберг поглядывал на него, медленно листая газету. Что этот тип делает? Глаза незнакомца были странно пусты. Что, чёрт его возьми, он делает? Запоминает каждую страницу? Есть такие — с фотографической памятью. Теперь ясно, почему рохля согласился стащить у Хельвига важные бумаги, — с расчётом на то, что сегодня же после обеда тихо вернёт их на место… Ну же, давай назад папку. Сейчас, сейчас посмотрим, что ты за птица.

Как только незнакомец протянул папку, Штернберг так резко выбросил всё прочь из сознания, что закружилась голова. Коснулся папки — и увидел внутренним взором точную копию незнакомца, только в очках и чёрном костюме, человек сидел за ярко освещённым столом в тёмной комнате и быстро-быстро писал, что-то зарисовывал карандашом, ему подкладывали чистые листы бумаги, глаза его смотрели прямо, будто в даль, в пустоту. Штернберг от удивления едва не выронил папку.

— С вами всё в порядке? — сухо поинтересовался незнакомец.

— Да… Душно. — Пока Штернберг засовывал бумаги в портфель, незнакомец успел перейти дорогу. Попробовать проследить за ним? Вспугну ведь, одёрнул себя Штернберг, какой из меня шпион, а он наверняка почувствует… Тем не менее, выждав минуты две, Штернберг направился вслед за агентом, вниз по Виденмайерштрассе. Именно на этой улице, в мюнхенской резиденции «Аненэрбе», около трёх лет тому назад началась его карьера. С тех пор оккультный отдел разросся настолько, что переехал в особое здание.

Иногда Штернберг останавливался и касался земли рукой, стараясь уловить след. Газету он сунул в урну. Когда в очередной раз, присев, склонился, подошли двое полицейских.

— Ваши документы.

Чёрт. Штернберг выпрямился, заставив тем самым полицейских дружно задрать головы.

— Нет документов. Забыл.

Это была правда. Документы он благополучно оставил в кармане кителя.

Полицейские разглядывали его, будто пальму посреди баварского елового леса.

— Что в портфеле?

— Бомба с часовым механизмом, — осклабился Штернберг. — Пистолет с глушителем. И секретные документы.

— Ну-ка, верзила, пройдём с нами. Весельчак…

Полицейские завели его в переулок, где стоял чёрный автомобиль, и первым делом полезли в портфель. Папка с документацией на «Штральканоне» произвела на них, как и следовало ожидать, очень серьёзное впечатление. Они выразительно переглянулись.

— На Бриннерштрассе.

— Вот и отлично, господа, мне как раз именно туда и надо, — заявил Штернберг, подставляя запястья под наручники.

Из машины его провели через задний двор здания гестапо, которое прежде ему доводилось видеть только с улицы, прямиком в подвал, в помещение без окон. Усадили на стул. Напротив стоял громоздкий стол, за которым скоро нарисовался жёлтый, с отёчным лицом, следователь. Пока следователь ещё не явился, а охранник стоял в дверях, Штернберг, зажмурившись, во всех подробностях представил себе механизм замка. Ну же: щёлк!.. С третьей попытки замок наручников открылся.

— Чего у тебя, парень, с глазами? — первым делом лениво поинтересовался следователь, просматривая документы из штернберговского портфеля. — Мамаша в детстве головой вниз уронила?

— Нет. На таких, как вы, слишком долго смотрел.

— Шутишь, значит. Мы вот тут тоже очень любим пошутить. Кто таков?

— Оберштурмфюрер СС фон Штернберг. И прекратите тыкать.

От следователя удушливой волной прокатилось раздражение.

— Кто такой, спрашиваю!

— Оттон Великий, — процедил Штернберг.

Следователь, многозначительно смерив его злым взглядом, потянулся к карману — за пачкой сигарет.

— Не смейте курить в моём присутствии.

— Чего-чего?.. — Рука следователя остановилась.