– Выпьем, Дмитрий, за моего командира, самого потрясающего человека, с которым мне приходилось встречаться! За Александра Пенякова. – Фамилию он произнес с чистейшим русским произношением.

Святой поддержал тост. Пригубив коньяк, он приготовился слушать дальше, предчувствуя что-то необычное.

Англичанин говорил медленно, тщательно подбирая слова:

– Я познакомился с Александром в Кабрите, провинциальном городишке, провонявшем верблюжьей мочой. Меня направило туда командование. Какой-то бельгиец российского происхождения захотел прижать хвост Лису Пустыни и просил поддержки при формировании добровольческого отряда. Сведения о Пенякове имелись самые скупые: после революции его родители бежали из России, осели в Бельгии. К середине тридцатых годов Александр перебрался в Египет, купив там плантацию сахарного тростника. Когда немцы вторглись в Египет, добровольцем вступил в британскую армию. Настоящий сорвиголова! Отчаянно смелый, с фантазией, он был прирожденным коммандос! Талантов Александру было не занимать! – Стерлинг, отбросив английскую сдержанность, не скрывал своего восхищения. – Командование дало согласие на создание небольшого мобильного диверсионного отряда. К моему прибытию Александр уже набрал одиннадцать арабов, отлично знающих местность, храбрых и преданных ему лично. Я стал тринадцатым солдатом Частной армии Попского.

Мы отличились в первых же рейдах. О нас заговорили повсюду: в штабах, в офицерских ресторанах Каира, в солдатских палатках. Но фамилия Пеняков труднопроизносима для англичанина. Радиотелеграфисты упрощали ее, говоря: «Попский». Официально отряд именовался, как указано на шевроне, – Номер один Истребительный отряд дальнего действия. Вскоре полковник Хаккет из Ставки главкома британских войск на Ближнем Востоке в шутку назвал наш отряд Частной армией Попского. С легкой руки полковника название прижилось, и даже командование его приняло.

Святой заметил:

– Лихой был командир, если отряд Частной армией окрестили.

Стерлинг охотно согласился:

– Чертовски храбрый! Арабы Александра боготворили, и я старался не отставать. При проведении одной акции к югу от Марета швабы накрыли нас с воздуха. Четыре джипа уничтожили, но мы чудом избежали смерти. Мы прошли по пустыне двести километров, питаясь змеями и кожей собственных ремней, делая в день по пять глотков воды, которой катастрофически не хватало. Командир экономил на себе, делал только три глотка. Нас записали в мертвецы. Готовили приказ о посмертном награждении. А мы, стиснув зубы, шли за командиром по раскаленной каменистой пустыне и верили ему. Когда мы вышли к кочевью бедуинов, то походили на вылезшие из саркофагов мумии. Кожа да кости, ни фунта мяса. – Англичанин расхохотался. – Мы отплатили швабам звонкой монетой. Двадцать рейсов за линию фронта, сто пятнадцать самолетов, уничтоженных на полевых аэродромах! Александр придумал гениальную тактику молниеносного удара. Он приказал снять с джипов все ненужное и заменить на канистры с водой и бензином, ящики с патронами и взрывчатыми веществами. На каждый джип установили по два пулемета, позаимствованных у «Гладиаторов»[1]. Езда на автомобиле с рессорами, жесткими, как камень, по бездорожью при температуре пятьдесят градусов – настоящий кошмар! Главное – уберечь ноги, не разбить колени о края ящиков. Обычно мы атаковали ночью, не давая немцам сориентироваться в количестве нападающих. Потом быстро уходили в пустыню. Роммель назначил за голову Александра высокую цену – Железный крест, кирпич рейхсмарок и отпуск в фатерлянд… – Старик снова залился раскатистым смехом. – Командир бредил мечтой – снять шкуру с Лиса Пустыни. Мы готовили налет на штаб фельдмаршала, ставили магнитные мины под носом у немцев. Но не судьба!.. В мае сорок третьего африканский корпус капитулировал, а нас перебросили в Италию. Частная армия Попского полным составом на шести джипах высадилась в порту Таренто.

– Пеняков дожил до конца войны?

– Последние месяцы были для Александра неудачными. Он подорвался на мине уже после капитуляции немцев. Противотанковый фугас взорвался под правым передним колесом джипа. Обидно погибать в конце войны.

– Погибать всегда довольно-таки паршиво! – невесело усмехнулся Святой, гася горечь своих воспоминаний доброй порцией коньяку.

Стерлинг в знак согласия склонил почти лысую голову со смешным венчиком седых волос, сохранившихся на висках и затылке. Помолчав – паузы в разговоре становились все продолжительнее, и Святой подумал, что не следует позволять старику пить слишком много, – он, словно подводя черту под разговором, сказал:

– Все, что ни делается, к лучшему! Нужно хотеть жить и уметь в нужный момент умереть. Вы, русские, люди крайностей. Любите действовать, как у вас говорится, на полную катушку. Я не представляю Александра тихим стариканом, играющим в гольф или пишущим героические мемуары. Это у нас, англичан, холодная, как воды Темзы, медленно текущая по венам кровь. А у него под кожей струилась вулканическая лава. В послевоенном мире Александр свихнулся бы от скуки. Снова растить сахарный тростник или проводить вечера за партией в бридж… – Стерлинг скривил рот в саркастической улыбке. – Нет!.. Он умер командиром своей Частной армии. И до сих пор мне его чертовски не хватает!

В глазах старого англичанина предательски блеснула влага. Пальцы мяли ткань куртки. Подбородок клонился к груди.

«Удивительно устроен человек… – размышлял Святой. – Всего у него в достатке: процветающий бизнес, обеспеченная достойная старость, всеобщее уважение, безоблачное небо над головой, а тоскует по военным временам. Может, потому, что тогда он был нужен? Страдал, умирал от жажды в раскаленных песках Ливийской пустыни, недосыпал, стрелял во врага и сам боялся быть убитым, но жизнь его имела смысл, радовала победами и была настоящей. А сейчас она похожа на надоевший леденец – вроде бы сладко, но удовольствия все меньше и меньше. Так и со мной… Наконец-то достиг относительного спокойствия. Причалил к райскому берегу. Живу благодаря сентиментальной привязанности старика, как у Бога за пазухой, а на душе тошно. Что ж, такое состояние, наверное, типично для изгнанника, бежавшего из страны с поддельным паспортом. Но я вернусь. Я обязательно вернусь!» – повторял про себя Святой, не подозревая, что смутное желание уже начало осуществляться, что уже выстраивается цепь событий, первым звеном которой стало знакомство со старым англичанином.

В разгар сезона виллу Стерлинга арендовал новый клиент. Супружеская чета из России заблаговременно предупредила о своем приезде, прислав уведомление по факсу. Приняв сообщение, англичанин поспешил обрадовать Святого:

– Скоро познакомишься с русским Рокфеллером. Это правда, что все ваши бизнесмены связаны с мафией?

– Нет, просто в России сложно разобраться, кто бизнесмен, а кто мафиози, – с верой в правоту своих слов ответил Святой.

Клиент и впрямь наклевывался знатный.

Сведения о Платоне Петровиче Бодровском Святой почерпнул из средств массовой информации. Промышленный магнат, удачливый финансист, ловкий делец, проворачивающий многомиллионные сделки, он сколотил поражающую воображение империю. Ее становым хребтом были предприятия добывающей промышленности, ряд горно-обогатительных заводов, нефтяные месторождения в Тюмени и комбинаты по переработке черного золота, терминалы в черноморских портах и приписанные к ним нефтеналивные танкеры. Свои владения, как и положено императору, господин Бодровский постоянно расширял, прикупая то банк, то очередной завод.