Исмаилу. А что бы было, не спрыгни Разие с балкона? Или это Исмаил ее столкнул? Как бы то ни было, об их связи никто не узнал. Казнили сотни невинных женщин, а мать помалкивает, будто так и надо. Но глаз с незамужней дочери не спускает. Фатьма понимала: выжидает. Если уж Кёсем-султан что задумала, то не отступит. А задумала она избавиться от хранителя султанских покоев.

Исмаил вернулся с Крита живым, а не должен был. Вот уже больше месяца Фатьма его не видела даже издали, в саду. И под ее балконом Исмаил не появлялся: опасно. Служанка, заменившая Разие, так и ходит по пятам за своей госпожой.

– Эй, как тебя? Ширин!

– Чего желает госпожа? – почтительно склонилась девушка.

Личико у нее было простодушное, жидкие светлые волосы будто прилизаны, а глаза бесцветные. В одалиски ее не взяли, определили служанкой. Она вроде бы судьбе своей покорна, но в душу ведь не заглянешь.

«Это мать ее прислала, не иначе», – Фатьма подозрительно посмотрела на услужливую девушку, украинку, кажется. А скорее Турхан определила ее шпионкой, ведь Ширин – ее землячка. Но зачем Турхан следить за сестрой султана? Своих забот хватает, главная – как стать Валиде после смерти Ибрагима. Вон, еще один шехзаде родился! А его мать чуть ли не каждую ночь бывает в султанских покоях. Падишах вспыльчив и своенравен, однажды он уже чуть не убил Мехмеда, кинув его в бассейн… Внезапно Фатьму осенило:

– Хочу проведать шехзаде Баязета, – покои Шекер Пара были ближе всего к заветной комнате, отведенной Исмаилу. Он-то почему бездействует? Неужели разлюбил? Испугался?

Нет, только не Исмаил! Такие, как он, не отступают. Ради того, чтобы избавить любимую от ненавистного жениха, Исмаил поехал на войну и чуть не погиб. Но жизнь в гареме – это тоже война, только тайная. И здесь побеждает не храбрый и сильный, а терпеливый и хитрый.

Фатьма затосковала. Время вроде бы вылечило ее страх, за месяц все в душе улеглось. И вновь проснулась любовь, желание почувствовать объятья молодого и красивого мужчины. Его поцелуи. Снова сладко закружилась голова. Увидеть бы его хоть издалека. Может, повезет, и Шекер Пара вместе с Баязетом сейчас в покоях у султана? Там же рядом и Исмаил. Надо подать ему знак: не разлюбила, приди.

Фатьма поспешно накинула на голову темный платок. Вдова должна быть скромной, особенно трижды вдова. Кто бы знал, какое пламя бушует под темным платьем! Какая страсть сжигает несчастную султаншу!

– Идем, – кивнула она служанке.

Проведать племянника можно в любое время. Фатьма припасла оберег от сглаза, повесить на колыбель Баязета. Уж больно он слаб. По дворцу гуляют слухи, что несчастный шехзаде почти не ест, да и плачет он редко. Маленькие дети должны кричать. Да еще эта жара проклятая. Говорят, несчастного ребенка замучила потница. Да много чего говорят, и в конце обязательно добавляют, что это Шекер Пара Аллах наказал. Но за что? За то, что единственная из всего гарема осталась жива?

Странно все это.

– Передай Шекер Пара-султан, что я пришла проведать племянника, – надменно сказала Фатьма поспешившей ей навстречу рабыне.

Эта новая султанша уже переплюнула остальных хасеки в своем неуемном желании роскоши и почестей. В ее покоях день и ночь толпятся слуги, которые нюхом чуют золото. Фатьма, как и все женщины османской династии, получившие свой титул по рождению, с неприязнью относилась к выскочке. Но именно через ее расположение лежал сейчас путь в покои падишаха и к их хранителю. И Фатьма смирила гордость.

К ее огорчению, любимая хасеки брата оказалась в своих покоях, а не у мужа. Сюда же принесли и Баязета.

– Госпожа чем-то огорчена? – вкрадчиво спросила Шекер Пара, невольно отметив, что Фатьма с брезгливостью смотрит на малыша и, с минуту подержав его на руках, отдала рабыне.

– С чего ты взяла? – невольно вздрогнула Фатьма. – Просто скучаю.

– Так ведь вы – госпожа. Может, вместе сходим на рынок? Полюбуемся на украшения.

– У меня и так всего вдоволь, – с досадой сказала Фатьма. – Хотя…

Она подумала, что надо бы купить кое-что для Исмаила. Какой-нибудь небольшой подарок. Может, и удастся его передать. Не вечно же мать будет ее сторожить?

– Я знаю одного ювелира… Покажи ожерелье! – велела Шекер Пара одной из служанок.

С недавних пор они и в самом деле кружились здесь, как пчелы на цветочном лугу. Все знали щедрость падишаха к своей фаворитке. В этих покоях золото лилось рекой, служанкам тоже перепадало.

– Не надо, я уже видела его, – с досадой сказала Фатьма. – Хотя… Да, принеси.

Изумруды напоминали ей глаза Исмаила. Любуясь камнями, Фатьма вспоминала, как эти глаза ее ласкают, как в них загораются золотые искорки, а потом взгляд Исмаила становится тяжелым, будто он хочет парализовать ее волю. И заставить служить себе.

«Да я и так уже его раба», – подумала Фатьма, перебирая яркие камни. Шекер Пара тайно следила за ней из-под опущенных ресниц. Похоже, созрела султанша. Пора. Надо брату сказать.

Исмаил велел ждать. После того как по гарему султана пронеслась буря, все затаились и следят друг за другом. Умные давно уже поняли, что утопленные в Босфоре наложницы невиновны, иначе признались бы под пытками. Ни одна из них записку через Разие не передавала.

Что будет, когда падишах узнает правду? Ведь он лишился почти трех сотен рабынь, молодых и красивых. Тщательно отобранных для султанского гарема.

– Завтра и пойдем на рынок, – негромко сказала Шекер Пара, следя за белоснежными холеными пальцами султанши, невольно ласкающей огромные изумруды. – Надо будет Валиде доложить. Она ведь вас ни на шаг от себя не отпускает. Сделайте так, чтобы мы вдвоем на рынок пошли.

– Это еще зачем? – вздрогнула Фатьма.

– Вам же лучше будет, – с намеком сказала хасеки и вдруг подмигнула.

«Что с ней такое? Заразилась безумием от моего брата?» – невольно подумала Фатьма. Но меньше всего ей хотелось рассказывать об этом матери.

Кёсем-султан сильно сдала за последние месяцы и, как и все, невыносимо страдала сейчас от зноя. Она почти не выходила из своих покоев и даже меньше, чем обычно, занималась государственными делами.

– Когда же только спадет эта невыносимая жара! – сказала она с досадой, глядя, как Фатьма присаживается рядом.

Дочь не пыталась встретиться с Исмаилом и была покорна. «Или это лишь видимость?» – гадала Кёсем-султан, внимательно рассматривая Фатьму. Тиха, бледна, задумчива. А не муки ли это любви? Фатьма тоскует, потому и бледна.

– С чем пришла, дочка?

– Шекер Пара на рынок зовет, развеяться. Украшения, говорит, посмотрим. Может, что и купим.

– Что ж, сходи, греха не