Он с ошеломляющей убедительностью ощутил, что люди большей частью живут в мире чувственных иллюзий, но умы у них способны проникать за их завесу в объективную реальность. Он так был поглощен своими ощущениями, что сам едва замечал, как рассказ действует на слушателей.

И лишь прервавшись ненадолго, чтобы смочить пересохшую глотку, обнаружил: говорит-то он уже с полчаса, а никто не прервал его ни единым возгласом.

Первым нарушил тишину Доггинз:

– Теперь вам понятно, почему я не желаю уходить? Мы не вправе допустить, чтобы все эти знания пропали без толку.

Симеон встрепенулся, будто очнувшись от сна.

– Мой отец в свое время рассказывая, что была пора, когда люди правили Землей, но я не верил – думал, все это сказки.

Найл посмотрел на него с любопытством.

– Почему? Город пауков свидетельствует, что люди когда-то были куда более могущественны, чем сейчас.

– Действительно. Но ведь и жуки с пауками, должно быть, тоже существовали в те времена. И мне с трудом верится, что они когда-то могли быть величиной с мой ноготь. Как натуралисту, такая мысль кажется мне абсурдной.

– Но комета Опик была радиоактивной…

– Насчет радиации – это понятно, – кивнул Симеон.

– Она могла вызвать отдельные отклонения, незначительные. Но чтобы породить целый мир гигантских насекомых…

– Тогда как ты это объяснишь?

– Не все ли равно, как объяснять! – нетерпеливо перебил Догтинз. – Восьмилапые существуют, и нам нужно решать, что с ними делать.

– Можно сказать? – подал голос Милон.

– Безусловно.

– Как я понимаю, основная цель у нас сейчас – беспрепятственно пробраться в башню? – Доггинз кивнул.

– Ну, тогда у нас, понятно, выбора нет. Придется выгонять пауков из города.

– Как? – коротко спросил Доггинз.

– Есть разные пути, но самым верным будет пустить в ход жнецы.

В голосе Милона звучало мрачное вожделение; он, очевидно, лелеял надежду отомстить за погибших товарищей.

– Несомненно, со жнецами мы бы за полчаса скосили весь город, – сказал Доггинз. – Но вместе с тем порешили бы и множество людей.

Наступила тишина, замечание пришлось в точку.

Уллик:

– А если мы, допустим, порушим ту его часть, что возле башни? В том районе людей обитает как раз немного.

– Как бы вы ни поступили, – вмешался Симеон, – вам все равно пришлось бы лишить жизни множество людей. Пауки погнали бы их на вас, пойди вы на город приступом.

– А если мы попытаемся склонить тех людей на свою сторону? – задумчиво спросил Милон. – У нас у всех среди них много знакомых. Если им втолковать, что мы пришли как освободители, они, безусловно, не пойдут на такую глупость: взять и расстаться с жизнью.

Найл покачал головой.

– Такое невозможно. Служительницы служат паукам верой и правдой, точно так же, как вы жукам. А остальные беспрекословно выполняют то, что ведено. Они никогда не нарушат приказа.

Наступила тишина. Наконец Найл сказал:

– В таком случае мы должны решить, что важнее: гибель нескольких человек или свержение пауков. – Симеон резко покачал головой; заметно было, насколько сильно он взволнован.

– Я думаю, существует еще один способ. – Все одновременно подняли на него глаза. – Уничтожить самого Смертоносца-Повелителя.

Доггинз нахмурился.

– А как быть с остальными? Нам же все равно придется вступать с ними в бой.

– Не обязательно. Ты ведь видел, что произошло, когда мы полоснули по ним из бластера. Чувствуя, что кто-то из их числа поражен, они впадают в панику. Они привыкли к положению хозяев. Уничтожить Смертоносца-Повелителя было бы все равно, что отсечь голову змее. Остальные оказались бы безвредны. Он видел, что его слова не особо убеждают. – Вот я вам сейчас объясню, почему именно так считаю. Когда я неделю назад прибыл в этот край, мне о пауках не было известно ничего помимо того, что говорил дед Джомар. Он рассказывал нам легенды о Бакене Мудром, Скапте Хитром, Айваре Сильном – о том, как они боролись с пауками. – По выражению лиц можно было понять, что эти имена они слышат впервые. – Дед также рассказывал историю о Великой Измене – как изменник принц Галлат отправился к Смертоносцу-Повелителю Хебу и предложил обучить его секретам человеческой души, если тот взамен поможет заполучить принцессу Туроол. Дед рассказывал, как узников приводили к пауку, а тот проникал им в мысли до тех пор, покуда не становились известны детали их жизни. После этого Хеб их поедал: ему казалось, что только так он сможет познать их без остатка.

Так вот, хоть я тогда мало что толком понимал, дед дал мне ключ к пониманию сути пауков. Понятно, что сожрать добычу – еще не значит ее познать. А у пауков любой инстинкт направлен именно на поедание. Всю свою жизнь они проводят, сидя в тенетах в ожидании пищи. Так вот, теперь смертоносцам больше не требуется заботиться о пропитании. Но они попрежнему проводят жизнь, сидя у себя в паутине. У пауков нет воображения, понимаете? Как раз этого я все никак не мог уяснить, пока впервые не столкнулся с пауком воочию – это был так называемый бойцовый паук. Я никак не мог уяснить, как такое существо – опасное – может быть разом и таким смышленым, и таким тупым. Затем мало-помалу стало вырисовываться. Помимо добывания пищи, у пауков никогда не было какой-либо цели. Потому-то у них никогда и не возникало потребности развивать воображение.

Вот почему жизнь пауков построена на бездумном подчинении. Они лишены дара воображения и лишь слепо выполняют приказы.

Симеон кивнул.

– Я часто замечал, что пауки не могут думать сами за себя.

– Это не потому, что не могут. Потому лишь, что у них попросту нет резона думать. Зачем? Запас еды не иссякает. Врагов бояться? Их нет. О чем им думать?

Доггинз с сомнением покачал головой.

– Они должны иметь способность соображать. Кто-то же организует жизнь в городе.

– Действительно. Смертоносцу-Повелителю думать приходится. Он – все равно что матка в муравейнике – отдает распоряжения, а остальным надлежит их выполнять.

Если же матка погибает, в муравейнике начинается хаос. Так что, стоит убить Смертоносца-Повелителя, с пауками произойдет то же самое.

Они переглянулись меж собой и посмотрели на Найла.

– Может статься, ты и прав, – произнес, в конце концов, Доггинз. Было ясно, что он все еще не свободен от сомнений.

Волнение отразилось и в глазах Милона.

– Я думаю, он прав.

– Но будем ли правы мы, если убьем Смертоносца-Повелителя? От коварства, в конце концов, не выигрывает никто. И покуда нет официального объявления войны, любая попытка уничтожить Смертоносца-Повелителя будет справедливо расцениваться как гнусное покушение.