Так кто ж ты, милый мальчик, а?

Я тайно произнесла заклинание, развеивающее морок, а также лишающее любого оборотня его личины. Не сработало. Псевдо-Ярослав увлеченно жевал принесенную горничной в номер овсянку. Я отошла за высокую развесистую пальму в углу комнаты и, загородившись широким перистым листом, посмотрела на мальчика истинным зрением. От моего пристального фиолетового взгляда лист пальмы задымился и скукожился, а сын ничего не заметил и принялся за запеканку, заедая ее бутербродами и запивая смородинным киселем (бр-р, мерзость!).

Тут муж, выбритый и настроенный по-деловому, принялся выспрашивать у меня совета, какой из сотни привезенных с собой галстуков ему надеть на предстоящую встречу. Я навскидку посоветовала золотистый с черными разводами.

– Я буду похож в нем на системного программиста, – сказал муж, подходя ко мне с висящим на запястье злосчастным галстуком. – Кстати, что ты сидишь тут, за пальмой?

– Чш-ш! – зашипела я. – Ты посмотри на этого мальчика!

– Вика, ты опять за свое. У тебя магик-психоз.

Магик-психозом мой дорогой супруг называл такое мое настроение или душевное состояние, при котором я начинала видеть нечто враждебно-оккультное даже в самых реалистических и вполне невинных вещах вроде вантуза либо электрогрелки.

– Нет у меня психоза. Ты видишь, что он ест? Наш сын когда-нибудь был на это способен?

– Ну и что. Может, он взрослеет и ему начинает нравиться даже такая еда. Я вот со временем привык есть пиццу, которую ты готовишь...

– Спасибо тебе, дорогой! – В качестве маленькой мести за комплимент моим поварским способностям я взглядом заставила мужнин галстук обвязаться вокруг его запястья кокетливым, но очень крепким бантиком.

– Вот так и иди на встречу со своими поклонниками!

– Дорогая, твои дурацкие шуточки...

– Погоди ты!

Я покинула пост наблюдения и подошла к лже-Ярославу. Послав в свою левую ладонь заряд обессиливания мага, я этой ладонью коснулась острого мальчишечьего плеча. Нулевой эффект. Разве что «сынок» посмотрел на меня и спросил:

– Я могу идти? Я ведь уже позавтракал. Спасибо за завтрак, мамочка.

– Иди, милый, – ангельским голоском пропела я. – А можно мне пойти с тобой?

Впервые лицо этого дитяти как-то неуловимо изменилось.

– Нет, мамочка, – ровным и твердым как бетонное покрытие голосом ответил мальчик. – Туда взрослых не пускают.

– Ну, нет так нет, – притворно вздохнула я и взъерошила волосы на макушке Ярослава. При этом прицепила к волосам волшебную невидимую ниточку, которая потянется за мальчиком и укажет мне его местонахождение. Никто, кроме меня, не сможет эту ниточку дезактивировать. – Беги в этот свой Приют, постреленок!

Когда дверь за псевдосыном захлопнулась, муж подошел ко мне и спросил удивленно:

– Что с тобой творится? То ты его ни в какую не хочешь отпускать, то наоборот... Кстати, развяжи этот чертов бант. Я же опоздаю на официальное мероприятие! И надо мной смеяться станут!

Я развязала бант и сказала:

– Ты, разумеется, мне не поверишь, но все-таки это не наш сын. Не настоящий Ярослав.

– Морок, что ли?

– Нет. И не оборотень. И не магический посланец. В нем нет ничего паранормального. Ничего волшебного. И все-таки он не наш...

Тут я вспомнила об увиденном ночью сне и незамедлительно пересказала мужу его содержание. Тот сначала внимательно слушал, а потом изумленно приподнял брови:

– Вика, знаешь, что ты сейчас мне пересказываешь?!

– Что?

– Содержание моего романа! Ну, вспомни! «Пристань последних кораблей»!

– Извини, я не читала. Не успела...

– Да? Странно.

– Я обязательно прочту.

– Не в этом дело, дорогая. Странно, что ты, не читая этой вещи, стопроцентно воспроизвела сюжет. Мальчик уходит гулять на море и всходит на борт «Летучего Голландца». А к родителям вместо этого мальчика приходит... он же, но другой.

– Это как? Он фантом, призрак?

– Нет, такой же человек из плоти и крови, только обладающий теми качествами, которых недостает своему... отражению, что ли. Понимаешь, это как в старой сказке про зеркало: отражение оживает и дополняет свою матрицу противоположными параметрами...

– Один не ест овсянку, другой ее обожает...

– Именно!

Я схватилась за голову.

– Авдей, одно дело – роман, а другое – реальная жизнь! Кому понадобилось менять нашего сына на двойника?!

– Да с чего ты взяла, что его вообще подменили?!

– Я мать! – гордо сказала я. – Материнское сердце не проведешь.

– Ну допустим. Тогда где же мы будем искать настоящего Яську? На борту «Летучего Голландца»?! Я сникла. Но потом воспрянула духом:

– Я могу проследить путь псевдосына! Выяснить, что это за Приют Забытых Капитанов, в который он так рвался!

– Будем следить вместе.

– А как же встреча с читателями?

– О чем ты говоришь, Вика? Тут сын пропал, а я пойду болтовней заниматься?!

– Ладно, – решилась я. – Постараемся никого не обидеть. Сколько примерно продлится твое мероприятие?

– Часа полтора, потом еще час на экскурсию в исторический центр города, час на фуршет, минут сорок на автографы...

– Я создам морока на четыре с половиной часа. Наговори ему все указания и можешь смело отправляться со мной навстречу очередным приключениям.

... Морок, кстати, получился даже более презентабельным, чем мой супруг. И речи о специфике современной литературной жизни произносил с большим пафосом и знанием вопроса.

– Сойдет, – решили мы.

Через двадцать минут элегантный морок отправился во Дворец культуры моряков на встречу с любителями фантастики. А мы с мужем покинули гостиничный номер через балкон, чтобы у дежурного администратора при виде вновь выходящего из номера Авдея Белинского не случилось deja vu. А через балкон, с четвертого этажа я, никого не беспокоя и наложив заклятие общей невидимости, слевитировала вниз, волоча мужа за ворот ковбойки (хорошо – крепкая ткань, качественная) как мешок с цементом.

– Раскормила я тебя, Белинский, на свою шею! – отдуваясь, произнесла я, едва мы ощутили под ногами твердую брусчатку. – Сел бы ты на диету, что ли...

– Теща вернется – посадит, – вернул мне колкость любящий супруг.

Впрочем, препираться нам было некогда, да и не хотелось, чтобы случайные прохожие услышали голоса ниоткуда.

– Куда мы теперь направляемся? – шепнул Авдей, едва мы вышли из зоны видимости гостиницы.

Я ликвидировала заклятие, потом пошептала на свою левую ладонь. Ладонь засветилась, и на ней, как стрелка в компасе, задрожала верткая алая полоска, почти невидимая в потоках солнечных лучей. Но если внимательно приглядеться, то можно увидеть, что полоска, выходя за край моей ладони, мелькает среди платанов и акаций широкого бульвара. Курортники, одесситы и те, кто пытался притвориться одесситами, проходили сквозь нить моего целеуказателя, не замечая ее. Только у меня ладонь щекотало, когда очередная дама в соломенной шляпке и шифоновом сарафане шла поперек намеченного мной пути.