— Каких еще близняшек? — растерялся Иван.

— Как, ты не помнишь?! — притворно ужаснулся Пан. — А кто вчера устроил безобразную драку и отбил у клубной группы их подтанцовку?

— Трепло, — неуверенно сказал Иван: события вчерашней гулянки по-прежнему оставались для него весьма загадочными. — Ладно, заходи, а то у меня там яичница сгорит.

— Завтрак холостяка? — поинтересовался Пан, опять жизнерадостно улыбаясь, и мгновенно проскочил в холл. — А Катюха-то что, совсем о тебе не заботится? Могла бы и приготовить для любимого брата что-нибудь съедобное.

— Угомонись, — Иван ткнул друга кулаком в спину. — Я уже и так начинаю жалеть, что впустил тебя. Так что не усугубляй.

— Молчу-молчу, — заржал Димка, проходя в прихожую. — Привет, красавица! — отсалютовал он выглянувшей на шум Кате.

— Привет, — проворчала та и демонстративно хлопнула дверью в комнату.

— Я же просил! — досадливо поморщился Вакулов. — Двигай на кухню и не шуми…

Холодильник пришлось подчистить основательно — Димка любил покушать. Иван, решительно отвергнув предложение «пропустить по маленькой», ограничился яичницей и кружкой кофе. Мир после завтрака стал более привлекательным, несмотря на все такое же серое, затянутое облаками, небо и мелкий, противный дождик.

Приятели вышли на балкон и, облокотившись на перила, умиротворенно закурили. Говорить особо не хотелось.

— А что там на «коробке» за пепелище? — лениво поинтересовался Димка спустя пару минут и показал на уродливое черное пятно посредине хоккейной площадки, расположенной во дворе. С высоты все выглядело так, будто кто-то решил ночью погреться и запалил основательный такой костерок, однако запаха гари в воздухе не чувствовалось.

Иван длинно сплюнул. Желание отвечать отсутствовало абсолютно, но он знал, что Пан от него все равно не отвяжется.

— Ведьму жгли, — нехотя буркнул Вакулов. — Неделю уже как.

Димка побледнел.

— Шутишь?!

— Да какие там шутки, — дернул щекой Вакулов. — Говорят, поймали на незаконной практике — ну и…

— …!!! — потрясенно выдохнул Пан. — Ну и дела тут у вас творятся!

— Где это «у вас»? — заинтересовался Иван. — А ты, выходит, не «наш»? И с кем тогда, позвольте полюбопытствовать, имею честь разговаривать?!

Димка покраснел:

— Да ладно тебе! Ну в самом деле: я последние три года за бугром работал — вот и отвык от таких вот кошмаров.

— Ага, — взъярился Вакулов, — так я тебе и поверил: а «чистые недели»[4]ты, конечно, не наблюдал за своим «бугром»?! Или «мюнхенских факельщиков»?[5]! Не держи меня за идиота — на Западе дела похлеще нашего творились. Вопрос в том, что там буржуины быстрее перебесились и затихли, а у нас, как обычно, слишком долго запрягали и только сейчас в раж вошли. А теперь эти заморские чистюли на нас брезгливо своими холеными пальчиками показывают и делают вид, что у них всю дорогу тишь да благодать была! Нет, врешь: про «псов веры» мы наслышаны! Да и про всяких-разных других тоже. Напомнить?!

Пан поднял руки и покаянно улыбнулся.

— Все, сдаюсь! Успокойся, Иван, я ж не нарочно — просто на самом деле слегка отвык от такого!

— Отвык он! — пробурчал, успокаиваясь, Вакулов. — Болтает всякую ерунду.

— Да ладно тебе ругаться, — засмеялась незаметно подошедшая сестра. — Раскричался, словно тебя самого опять сожгли.

— А что, Ивана тоже хотели сжечь?! — ужаснулся Пан.

— Да слушай ты ее больше, — притворно возмутился Вакулов. — Просто сон дурацкий приснился: будто я танкист — или самоходчик? — во время войны, и с немецкой «пантерой» лоб в лоб схлестнулся. Главное, отчетливо все так! Словно я на самом деле в том танке сижу. А после, — Иван поежился и закончил едва слышно, — горю.

— Что это с тобой, Дим? — удивилась Катя. Вакулов обернулся: Пан смотрел на него остановившимся, тяжелым взглядом, в котором полыхала лютая ненависть. Иван даже слегка подался назад, становясь по инерции в защитную стойку, — так враждебно выглядел сейчас приятель.

Но в следующую секунду Пан моргнул, опять превращаясь в прежнего весельчака-балагура.

— Да ерунда это все — просто Ванька таких ужасов понарассказывал, что я как представил, так и ошалел! — Димка весело засмеялся, но Вакулов совершенно точно различил в его словах фальшь. Недоговаривал что-то старый друг, ох недоговаривал! Впрочем, Иван ведь тоже, гм, не выворачивал перед ним душу наизнанку, правда?

— Да, Ваня, — хлопнула себя по лбу Катя, — к тебе ведь позавчера приходили.

— Кто? — насторожился Вакулов: события того вечера не располагали к радости от неожиданных визитов к нему домой. А он никого не ждал в тот день — уж это-то Иван помнил совершенно точно.

— Да откуда ж я знаю? — удивилась сестра. — Совсем поздно уже было: полпервого ночи, наверное. Они по домофону позвонили и спросили тебя. Я ответила, что его, мол, нет — что передать, кто приходил? А там засмеялись как-то нехорошо и сказали, что еще зайдут. Бр-р! Гадкий какой-то смех был, фу! И по голосам я никого не узнала. Поняла только, что их то ли двое, то ли трое было — и все. Хотя, — Катя задумалась, — может, я и ошибаюсь. Ну и знакомые у тебя, Ваньчик…

Вакулов задумался. Если бы по его душу пришли патрульные, то вряд ли они стали бы звонить по домофону: разнесли бы дверь в квартиру и постарались произвести захват — лишних доказательств его вины им не требовалось, они и так все сами видели.

Коллеги того мага? Хм, возможно, но откуда им знать его домашний адрес? Встречу он назначал через проверенного посредника, бармен или хозяин кабака на сотрудничество с волшебниками никогда бы не пошли — не та публика. Хотя… если на них надавили всерьез… Возможно, но и маги бы не деликатничали — все-таки он их приятеля окончательно угомонил.

Да, задачка. Ладно, как говорится, будем решать проблемы по мере их полного созревания! А сейчас и других дел полно: как это ни печально, но надо отделаться от Пана, съездить к ребятам и проверить, как у них там обстоят дела с новым заказом, перетереть кое-какие мелкие вопросы с местными бандитами…