– Ваша светлость!

– Не кричи, Рулоф, я же рядом. Что у тебя за новости? – спросил прелат и, отстранив смотрителя, деловито прошел на территорию водочерпалки.

– Дык заговорил, ваша светлость! Заговорил! – воскликнул смотритель и побежал следом за прелатом, опережая устремившихся за хозяином телохранителей.

Выйдя на смотрительский ярус, прелат Гудроф пошел медленнее, он сразу приметил изменения во внешнем виде невольника, хотя последний раз видел его полгода тому назад. Приготовившись к зловонию, поднимавшемуся прежде из круглого дворика, прелат, к своему удивлению, ничего не почувствовал, зато сразу отметил добротно сколоченный из новых досок домик.

– Кто это построил? – спросил он, останавливаясь на ярусе.

– Дык сам, ваша светлость.

– А одежку, что на нем, ты скроил?

– Нет, ваша светлость, вчера он сам все и поделал.

– Чудно звучит. А что у него на лбу за шишка? Упал?

– Не хотел говорить, ваша светлость, но это ваш племянник озорничали – булыжником его приложили, он и упал, а как поднялся и в себя пришел – заговорил и стричься попросил.

– Прямо так и попросил? По-ансольтски? – Прелат недоверчиво покосился на Рулофа.

– По-ансольтски, ваша светлость, только он пока не шибко может, но все говорит понятно – я разобрал.

– Прямо не знаю, как и верить… Одежку, говоришь, сам пошил, ящик собрал тоже сам?

– Да еще и на шипах, ваша светлость, без единого гвоздика!

– Чудно.

Прелат задумчиво поскреб короткую бороду, он уже не ждал от этого раба никакого прока, кроме работы на водочерпалке, – и вдруг такие перемены. А было время, когда он возлагал на чужеземца большие надежды.

– Ты спрашивал у него, кто он, откуда?

– Спрашивал, ваша светлость, не раз спрашивал, но он не помнит…

– А как вел бой с моими гвардейцами, видел?

– Видел, как не видеть, думал, сам не переживу такой картины… – Рулоф вздохнул. – Сначала испугался, что они его порубят, а потом – что он их…

– М-да… – Прелат покачал головой. – Удивительные вещи происходят в наши времена. Ты вот что… Ты следи за ним, есть давай вволю, пить, если чего построить захочет – способствуй.

– Понял, ваша светлость.

– И еще – его ведь заковать теперь требуется?

– Полагаю, он теперь не сбежит, ваша светлость… – осторожно заметил Рулоф.

– С чего такая уверенность?

– После драки с вашими ему самое время бежать было, а он остался. Ну а ежели что, места у нас пустынные, далеко не уйдет. С вашими собаками, ваша светлость, беглого из-под земли достать можно.

– Это ты прав, собаки у меня хорошие.

Прелат вздохнул и, посмотрев на небо, проследил, куда гонит ветер отяжелевшие осенние облака. Для завершения сбора урожая требовалось совсем немного ясной погоды. Совсем немного.

– Ладно, посматривай тут. Я через недельку наведаюсь, посмотрю, как у него дела, а ты при случае продолжай выпытывать, кто он и откуда.

– Всенепременно, ваша светлость, – с поклоном заверил прелата Рулоф. – Всенепременно.

Проводив прелата до лошади и еще раз поклонившись ему и его свите, Рулоф надел шапку и поспешил назад.

Молодцевато пробежав по ярусу, Рулоф спустился во дворик и, забежав перед вращающим ворот работником, радостно закричал:

– Молчун, стой! Да брось ты эту оглоблю!

Работник остановился, разогнул спину и сделал несколько разминочных движений.

– Его светлость отменил твою экзекуцию, ты теперь живой будешь!

– Я панимаию, – с акцентом ответил работник и посмотрел куда-то в сторону водопада. – Тепиерь мы можна строить…

– Чего строить?

– Я гавариэть тибе, чтобы тут делал животный. Где делал животный – люди делать не нада.

– Дык я ж тебе пояснял – скотина дохнет быстро, пары тут, чуешь? Это в тебе пять жил, вот ты и тянешь, а другой бы еще когда скопытнулся, всегда так было. А скотина и два месяца не выхаживает.

– Я проветриваю воздух чис-тый… Скоатина мочь делать много.

– Понятно. Так тебе доски нужны?

– Всякие крепки материал. Кожа, холстые, клейный.

– А холст какой?

– Парус.

– Парус?

– Да, я проветриваю воздух, как парус.

– Ага, – кивнул Рулоф. – В пристройке у меня полно всякого материала, для ремонта черпалки что только не идет в дело.

Он посмотрел на свою хижину, а потом на мышцы Молчуна.

– Ну так это… пойдем, сам выберешь.

– Да. Как далеко я мочь ходить, чтобы воды было?

– А-а, ты о запасе? Можешь не беспокоиться, там в замке озерцо дня на три имеется. Это еще отец мой предвидел, для ремонтов и других перерывов.

– Идием?

– Идем, только… – Рулоф вздохнул. – Ты пообещай, что не сбежишь, а то меня за такое не помилуют.

– Мне негде сбежать, я буду делать пользу проветривать здесь.

– Ну, хорошо, – не слишком уверенно ответил Рулоф и снова вздохнул.

– Я даже не слышать, кто я… – добавил невольник.

Они поднялись к хижине, и в просторной складской пристройке Молчун стал отбирать нужный для работы материал.

Доски, веревку, пару рулонов плотного холста и забитый деревянной пробкой кувшин, в котором, по утверждениям Рулофа, находился самый наилучший клей, какой только можно было представить.

– Это я сам завариваю, точно по списку своего отца. Даже зубья на шестеренках по полгода держит, железо точится, а клею хоть бы что.

Собрав выбранный Молчуном материал, они вместе принесли его во дворик, и невольник без задержки принялся размечать принесенное куском мела, определяя места будущих распилов и кройку холста.

Пока Рулоф ходил за инструментами, разметка была закончена.

– Откуда же в тебе столько премудрости, Молчун? – в который раз поразился смотритель. – Я не удивлюсь, если ты и в кузнечном деле понимаешь…

– Я понимать железо, понимать дерево. Я везде понимать… Но кто я быть – я не понимать, – ответил Молчун, не прерывая работы.

– Но это ж невиданное дело, другие и одно ремесло годами постигают, а ты все разом умеешь. Даже солдат прелата отвадил, а ведь мог их и вовсе порешить! Ведь мог?

Рулоф даже взмок от таких открытий и, сняв шапку, вытер ею лицо.

– Удивительное дело!

– Не очень удивительное, – ответил Молчун, подкручивая винт на лучковой пиле. – Я стар-мастер.