— Пожалуй, согласен. Да и Синклер Льюис обратил наше внимание на моральную сторону этого дела. Но это единичный случай. Со смертью Хьюи Лонга движение распалось, но гитлеризм, если убить Гитлера, не исчезнет. Напротив, немецким евреям придется еще хуже.

— В этом примерно смысле высказались и мои приятели, — нехотя признал мистер Тодхантер.

— Толковые люди. Кстати, Читтервик знает, о чем вы хотели поговорить со мной?

— Ни в коем случае! Как и все остальные, он считает, что мы обсуждали тогда за ужином сугубо отвлеченный вопрос.

Фёрз позволил себе улыбнуться.

— А вы не думаете, что, будь они в курсе истинного положения вещей, вряд ли стали бы так настойчиво рекомендовать вам убийство?

— О, в этом я абсолютно уверен! — Мистер Тодхантер усмехнулся не без злорадства и пригубил кларет. — Видите ли, я и представил им дело как ситуацию вымышленную, потому что знал: иначе мне искреннего ответа не получить.

— Да, именно так. И Читтервик ничего не заподозрил, когда вы попросили нас познакомить?

— Ну, с какой стати ему что-то подозревать? Я сказал, что всегда восхищался вашей деятельностью и хотел бы пообедать с вами, потолковать. Но вы опередили меня, любезно пригласив на обед.

— Хорошо… — пробормотал Фёрз. — Нет, одного понять не могу, за каким дьяволом вам понадобился мой совет. Такие вопросы каждый решает сам. Зачем же навязывать мне ответственность за такое безумие?

Мистер Тодхантер навис над столом, более обычного напоминая собой черепаху, когда та тянет голову из-под панциря.

— Я вам отвечу, — истово сказал он. — Видите ли, у меня создалось впечатление, что вы не боитесь ответственности. Почти все боятся. Я и сам боюсь. И более того, мне кажется, то, что вы назвали «безумием», вас привлекает.

Фёрз вдруг расхохотался, да так, что официант вздрогнул.

— А что, тут вы, пожалуй, правы!

— И потом, — серьезно продолжал мистер Тодхантер, — вы один из немногих знакомых мне людей, которые в самом деле приносят пользу.

— Бросьте, — возразил Фёрз. — Множество людей трудятся, не привлекая внимания, не ожидая ни благодарности, ни почета. Вы не поверите, как их много.

— Вполне возможно, — отозвался мистер Тодхантер. — Но, так или иначе, Читтервик рассказывал мне, чего вы добились с начала войны для Лиги умеренных. И я знаю, сколько усилий вы приложили для того, чтобы все эти законы о страховании рабочих и прочем прошли через парламент… По словам Читтервика, в огромной мере это осуществилось только благодаря вам. Вот мне и подумалось, что вы как раз тот человек, с кем можно посоветоваться, как лучше использовать мое положение на общее благо.

— Все это чепуха. Десятки людей трудятся не покладая рук, чтобы хоть как-то выправить положение безработных. Слава Богу, альтруистов пока довольно, хотя никто не знает, насколько нас хватит. А что касается вашего случая, если уж вы действительно хотите услышать мое мнение…

— Да-да! — вскинулся мистер Тодхантер.

— Дайте себе волю, постарайтесь повеселиться на славу и выбросьте из головы Гитлера и иже с ним.

На лице мистера Тодхантера мелькнуло разочарование, он было втянул голову, словно пряча ее под панцирь, но тут же вытащил ее навстречу своему собеседнику.

— Да, я понимаю. Таков ваш совет. А теперь скажите, как бы вы поступили на моем месте?

— Ну, это совсем другое дело, — ответил Фёрз. — Но об этом я, если не возражаете, умолчу. В конце концов, мы с вами только что познакомились. Уверен, все, что рассказывает о вас Читтервик, правда, но я в самом деле не могу допустить, чтобы впоследствии меня обвинили в том, что я был осведомлен о преступлении и не предотвратил его.

— Прекрасно вас понимаю, — вздохнул мистер Тодхантер. — Да, конечно, идея звучит совершенно неправдоподобно. Вообще вы были очень любезны, что выслушали меня.

— Ну что вы, мне было интересно. Попробуете сыр? Зеленый чеддер здесь бывает неплох.

— Благодарю вас, нет. Боюсь, мне противопоказаны все сыры.

— Неужели? Вот жалость! Между прочим, как вы относитесь к крикету? Я был на «Лордс» в прошлую среду и…

— Удивительно. И я там был. Отличный получился финиш, верно? И кстати, помнится, мы ведь когда-то с вами играли друг против друга.

— В самом деле?

— Да-да. Я тогда играл в команде бедолаг, которая приезжала в Винчестер во время войны, вы тогда на воротцах стояли.

— В команде «Калеки»? Поразительно! Прекрасно помню тот матч. Так, значит, вы знакомы с Диком Уорбуртоном?

— Да, и близко. Мы в один год поступили в Шерборн.

— А, так вы Шерборн окончили? Сейчас там учится мой младший кузен.

— Правда? В каком отделении?

Встречаются еще темные и невежественные люди, которые утверждают, будто от привилегированных частных школ нет никакого проку. Как ошибочна эта идея, свидетельствует казус мистера Тодхантера, который мы только что описали. Ибо после десяти минут подобных воспоминаний он вернулся к своему главному вопросу и снова его задал:

— А теперь скажите как на духу, Фёрз, как бы вы поступили на моем месте?

На этот раз ответ был получен. Согретый воспоминаниями о школе, Фёрз снова потер лоб и сказал следующее:

— Не принимайте мои слова как руководство к действию, но будь я на вашем месте, я бы постарался найти человека, который отравляет жизнь доброй полудюжине ближних — по злобе или просто по недомыслию. Шантажиста, к примеру, или какого-нибудь богатого старого тирана, который и не умирает, и не дает ни гроша мрущим от голода потомкам, и… в общем, есть вещи, о которых не говорят.

— Боже, какое удивительное совпадение! — воскликнул потрясенный мистер Тодхантер. — Именно это посоветовали мне мои знакомые!

— Ну что же, — усмехнулся Фёрз, — несомненно, verbum sapienti sat est[6].

Но тут он вспомнил, что его собеседник — человек, которому вынесен смертный приговор, и убрал усмешку с лица.

Надо, впрочем, отметить, что во всем этом горячем обсуждении, возможно ли убийство из любви к человечеству, Фёрз ни слова не принял всерьез. И был глубоко не прав.

2

Ибо мистер Тодхантер был настроен чрезвычайно серьезно. Фёрз произвел на него впечатление; как это обычно бывает, мистер Тодхантер охотнее был готов прислушаться к его, малознакомого человека, совету, чем к совету друзей. Но, так или иначе, политическое убийство было отметено, и узнай об этом Гитлер и Муссолини, они, несомненно, вздохнули бы с облегчением.

И все-таки он по-прежнему видел в себе Исполнителя Миссии. Оставалось только найти объект, достойный возложенной им на себя задачи. Как именно он возьмется за дело, мистер Тодхантер предпочитал пока не задумываться. Если задуматься, подробности вырисовывались столь ужасающие, что он терял всякое соображение. Не исключено, что инстинкт самосохранения оберегал его, удерживая от осознания отвратительных сторон убийства во всей их полноте. До сих пор мистеру Тодхантеру удавалось взирать на это дело с сугубой отстраненностью, и само слово «убийство» было для него ну, может быть, лишь чуть больше, чем слово. А с другой стороны, он продвинулся уже так далеко, что мог не без изумления поздравить себя с тем, что обладает такими качествами, как отвага и решимость, о которых раньше и не мечтал, и это благодаря им хватало ему духу прийти к известному заключению. Сознание того, что отвагой и решимостью он не совсем обделен, доставило мистеру Тодхантеру немалую радость.