Очень, очень хорошо, что этот придурок не смог себя сдержать при нашей встрече.

— Вот…

Мое тело довольно неаккуратно свалили на землю, отвесив прощального пинка. Я только слегка мотнул головой, изображая случайное движение от падения, и выпустил новую порцию крови изо рта. Рубаха Клыка на данный момент вся была в кровавых потеках, так что даже самой умелой прачке вряд ли удастся ее полностью отстирать. Мелкая пакость, а приятно.

Прокушенная изнутри щека немного ныла — похоже, я слегка перестарался, обеспечивая себя необходимой для представления кровью, но в общем и целом настроение было великолепным. Редко когда мне выдавалась возможность безнаказанно подгадить этим тварям. И я этим шансом собирался воспользоваться на полную катушку.

— Это что? — В голосе Рвача проявилась опасная мягкость.

Пользуясь тем, что собеседникам сейчас явно не до меня, я рискнул чуть приоткрыть глаза. Как я и думал, мы находились в доме Рвача, в комнате, которую он сам называл «приемным залом». Множество обтянутых кожей кушеток вдоль стен, на которых сейчас маялись четверо «солдат» из бригады Трехпалого. Судя по их внешнему виду, они совсем недавно вышли из серьезной драки. Учитывая, что его бригада состояла из двенадцати человек, являясь основой боевых сил Рвача, а здесь и сейчас в относительно целом состоянии присутствовали лишь четверо, досталось им и впрямь неплохо.

Сам Рвач сидел за своим излюбленным столом мореного дуба — монументальным сооружением, поставленным в самом центре комнаты, и с недовольством глядел на сникшего подчиненного.

— Ну я, это…

Клык мялся и жался, с откровенным страхом глядя на невысокого, седоватого и слегка склонного к полноте человека с самой добродушной улыбкой на чуть расплывшемся лице. Именно с такой улыбкой Рвач смотрел на братьев Грачей перед тем, как посадить их на колья из-за незамеченного ими патруля городской стражи во время грабежа портового склада. От патруля удалось отбиться, хотя и с немалыми потерями, а братья Грачи были по приказу Рвача «рассажены по жердочкам».

— Что ты «это»? — Рвач продолжал улыбаться. — Я приказал тебе привести Неженку, не так ли? Неженка мне нужен, чтобы вылечить Трехпалого. Ты это знал? А что принес ты? Мешок с дерьмом?

— Ну… это… Неженку… Он того… не был долго… Потом я его… поучил маленько… А он брык… и вот… того…

Рвач не любил матерщину, и лишенная привычных слов-связок речь Клыка оттого звучала крайне невнятно. Но основной смысл главе самой крупной банды предместий оказался вполне понятен.

— Значит, поучил, говоришь?

Рвач встал с места и направился ко мне. Я прикрыл глаза, старательно подражая неглубокому дыханию бессознательного человека, и выпустил изо рта очередную порцию крови.

Последовало долгое молчание. Но наконец Рвач завершил свой осмотр, похоже, полностью поверив моему актерскому искусству.

— Поучил. Отлично. Молодец. Ну что ж, «учитель», — в голосе главаря явственно звучала злая насмешка, — раз Неженка после твоих «уроков» сейчас никого лечить не сможет — ему самому бы выжить, то Трехпалого и добычу будешь лечить ты. Вместо своего «ученика». И если кто-нибудь из них не выживет, ты отправишься в Бездну следом. — В голосе Рвача не было ни угрозы, ни злости. Он просто информировал своего сотрудника о последствиях недостаточного усердия.

«Есть!» Если бы не необходимость изображать почти бездыханное тело, я бы сплясал джигу от радости. Отмяукались, котята. Уж Клык-то налечит… Трехпалому не жить. Ну и Клык за ним следом отправится. Если Рвач обещал кого прибить, то свое слово держал самым неукоснительным образом. Все! Теперь меня хоть каленым железом жгите, а не «очнусь», пока Клыку «степную улыбку» на горле ножом не нарисуют!

— Ну что ж… Рябой, Беззубка, проводите «целителя-наставника» к пациентам, — вновь по-доброму улыбнулся Рвач, отчего предчувствующего свою участь Клыка ощутимо передернуло. — Да. И не вздумайте «развлекаться» с добычей. Она мне нужна живой! Слишком много ребят пришлось положить, чтоб захватить эту бешеную бабу! Если она сдохнет, то никто за нее нам платить не будет! Все ясно?

Пара «бойцов», поднявшихся со своих мест, устало кивнула и направилась к выходу, прихватив за локти ошарашенного Клыка.

Судя по небрежно намотанным бинтам и общей потрепанности бандитов, все, о чем они сейчас мечтали, были отдых и помощь лекаря, а никак не «развлечения», так что последнее предупреждение Рвача было явно излишним.

Не успела троица достичь дверей, как была остановлена очередным начальственным рыком:

— Стоять, ублюдки! Эту падаль, — он махнул рукой в мою сторону, — возьмите с собой. Где два пациента, там и три! А может, он еще оклемается, хоть подсказывать вам будет, что делать следует! Тебе, Клык, все ясно? Если хоть кто-то из этих троих сдохнет, ты отправишься следом. А чтобы ты не вздумал удрать, Рябой с Беззубкой за тобой присмотрят.

Быстро прикрыв глаза, я почувствовал, как меня подхватывают на руки и куда-то несут. М-да… Быть пациентом Клыка — не лучшая перспектива. Может, все же «очнуться»? Нет уж. Такой шанс — угробить сразу двоих гадов — упустить просто невозможно. Как-нибудь вытерплю все, что этот недоумок сможет придумать, пока Трехпалый не окочурится. Надеюсь, долго ждать этого счастливого мига он меня не заставит.

Лазарет. Громкое слово, обозначающее небольшую комнату на первом этаже дома Рвача с забранным частой решеткой окном и стоящими в беспорядке широкими деревянными нарами без матрасов. Будучи «штатным целителем» банды, бывать мне здесь доводилось частенько. Причем в роли как лекаря, так и пациента. Периодически, несмотря на все мои старания, кого-то из людей Рвача, получивших особо серьезную рану, мне спасти все же не удавалось. Тогда-то я и попадал сюда как пациент, на более или менее долгий срок, отлеживаясь и приходя в себя после очередного наказания.

Тащивший меня Беззубка на удивление осторожно уложил мое тело на стоящие под окном нары. Голова моя находилась в тени, так что я рискнул вновь чуть приоткрыть глаза и осмотреть обстановку.

Соседние нары занимал Трехпалый. Судя по его внешнему виду, жить этой скотине оставалось максимум сутки. И жизнь эта будет для него весьма нерадостна. Распоротый живот и выглядывающие из раны кишки намекали на это обстоятельство самым недвусмысленным образом. Приложи я даже все свои старания, спасти выпотрошенного, как праздничный кабанчик, бандита мне вряд ли бы удалось. Так что, глядя на него, я в очередной раз похвалил себя за отличную идею, позволившую мне не только избежать наказания за смерть пациента, но и крупно подставить Клыка. Затем мой взгляд скользнул дальше.

Перевязанная как тюк, жестоко избитая девушка лет двадцати — двадцати трех. Черные волосы, рост чуть выше среднего, крепкие мышцы опытного бойца. Из серьезных ран — распоротое бедро и глубокий разрез вдоль ребер. Повязки наложены кое-как, так что раны продолжают кровоточить. По крайней мере, это то, что я могу рассмотреть со своего места. При условии, что это все имеющиеся повреждения, и если бы я занялся ею в течение ближайших двух часов, вылечить девушку было бы несложно. Вот только делать этого я не буду. Не знаю, какие на нее у Рвача планы, но сомневаюсь, что ее они порадуют. Иногда лучше позволить пациенту умереть… Лучше для него самого. Особенно если пациент — молодая женщина, девушка или девочка. Эту истину за время своего общения с бандой Рвача я успел неплохо уяснить. Да и подставляться под наказание за смерть Трехпалого, спасая при этом Клыка, мне совершенно не хотелось. Так что — без сознания я, без сознания. Простите меня, леди, кем бы вы ни были…