Такие вот мысли бродили у меня в голове, пока сам я бродил вокруг «веселого призрака», собирая драные тряпки, дабы связать из них нечто вроде набедренной повязки, – все-таки бродить по Зоне в чем мать родила как-то несолидно. Кстати, помимо тряпок нашел в серой траве заляпанные зеленоватой слизью кайдексовые ножны от моей «Бритвы» с выдавленной на них загадочной надписью «SSCH». Не понравился аномалии пластик, отрыгнула она его вместе со мной. Лучше б нож вернула, сволочь. На кой мне теперь ножны без ножа?

Кстати, сам «веселый призрак» сейчас был хорошо видим и напоминал сильно уставшее карликовое торнадо, наглотавшееся всякой дряни. Внутри него медленно, нехотя так вращались кусочки жухлых листьев, серые травинки, обрывки моего камуфляжа, и длинные, тягучие нити гнойного цвета – видать, не всю гадость отрыгнула аномалия, что-то еще в ней осталось от столь неудачно проглоченной добычи. Так и вертелось в голове некогда слышанное «необходимо экстренное промывание желудка», «жадность фраера сгубила» и «мертвый сталкер опаснее живого лоха». Наверно, тот, кто придумал последнюю поговорку, имел в виду радиационную опасность мертвых тел, вынесенных из Зоны, но к сегодняшней ситуации она подходила как нельзя кстати…

Впрочем, «веселый призрак» недолго мучился отравлением. По вялому смерчу прошла нездоровая дрожь, что-то внутри него напряглось – и из недр аномалии с характерным рвотным звуком вывалился на траву неаппетитный комок зеленоватой дряни величиной с человеческую голову, из которого торчала… рукоять моей «Бритвы»! Надо же, значит, мой нож тоже пришелся аномалии не по вкусу!

Я подошел к комку, пахнущему как дохлая собака, на которую долго и вдумчиво гадила злопамятная кошка, выдернул нож – и поспешил убраться подальше. «Веселый призрак», наконец избавившийся от отравы, начал стремительно терять непрозрачность. То есть, еще немного, и аномалия вновь станет опасной, готовой в случае чего захавать нерасторопное тело, которое сама же только что отрыгнула. Кстати, логика прослеживается. Пока была отравлена, кушать не хотелось. Подлечилась – ну и почему бы не позавтракать тем, что сама же только что очистила от токсинов?

Короче, я предпочел прибавить шагу, вложив вновь обретенный нож в ножны и подвесив их к набедренной повязке посредством специальной защелки. «Веселые призраки», конечно, неплохие охотники, но их козырь все-таки невидимость, а не скорость передвижения. При этом, когда я уходил вдоль проржавевших рельс подальше от смотровой башни, позади меня раздался вполне явственный, почти человеческий вздох разочарования. Впрочем, вполне возможно, что мне это только показалось, – скорее всего, то просто ветер гулял в окнах давно заброшенной постройки.

Кстати, пока «веселый призрак» меня кушал, а потом отрыгивал, прошла ни много ни мало целая ночь. Видать, небыстрый процесс получился, и времени миновало порядочно с момента гибели до моего возвращения в этот бренный мир. Удивительно, но сейчас на моем теле не было ни ран, ни следов недавнего воспаления. Даже в том месте, куда я вечером воткнул свой нож, а после ворочал им в ране, виднелся лишь едва заметный звездообразный шрам. Надо же, кто бы мог подумать, что «веселый призрак» способен не только убивать живых, но и излечивать полумертвых…

Между тем над Зоной занимался рассвет, словно над кривыми деревьями какой-то псих вывесил грязный, окровавленный бинт, позади которого разместил электрический фонарь с подсевшим аккумулятором. Удручающая картина, которую вынужден наблюдать каждый, кто имел несчастье провести ночь в этом проклятом месте.

Впрочем, несмотря на мрачную картину восхода в Зоне, мое настроение можно было назвать хорошим, даже в какой-то мере замечательным. Во-первых, я выжил. Во-вторых, у меня в руке лежал нож без малейших следов каких-либо повреждений – не по зубам он оказался «веселому призраку», что не могло не радовать. Ну, и в-третьих, у меня сейчас имелась вполне себе конкретная цель на ближайшие полчаса, весомая такая, видимая, можно сказать. Нет, конечно, цель вернуться в мир Кремля и спасти любимую никуда не делась, но в силу известных обстоятельств она была для меня сейчас недостижима.

В отличие от другой цели, расположенной совсем неподалеку.

Весомой.

Видимой.

Конкретной.

* * *

Станция «Янов» находилась сразу за убогой дубовой рощицей, искореженной радиацией. Вернее, бар «Янов», охранники которого бросили нас с Фыфом в беде, даже не попытавшись помочь. Хотя могли – более чем солидное вооружение охраны вполне позволяло расстрелять толпу зомби. Тем более, что живым танкам, запакованным в тяжелые экзоскелеты, ходячие трупы ничем навредить не могли. У экзо броня вдвое толще, чем у «Всеволода», и никакими зубами-когтями ее не пробить. Ходи себе, дави мертвяков и никуда себе не дуй при этом.

Но – не захотели. Закрыли двери, обрекая нас на смерть. Ладно.

Конечно, с ножом на танк бросаться глупо, но, в то же время, были и у меня свои козыри. После ночной смены на рассвете очень уж сильно спать хочется, это любому известно, кто хоть раз стоял на посту. А еще когда на более-менее тренированном человеке нет ничего, кроме лоскута материи на причинном месте, такой преемник Тарзана бывает крайне подвижным. Особенно если очень хочет мстить и жрать. И еще неизвестно, что больше, ибо после встречи с «веселым призраком» есть хотелось неимоверно, хоть колючие кусты начинай обгладывать, словно оголодавший верблюд. А впереди, за рощей, была еда. Много еды. Я б сейчас и глазной суп, и хвостатое жаркое умял за обе щеки, параллельно мстя подлым охранникам. Так прям и стояла у меня перед глазами дурацкая картина – мщу и одновременно жру. Двойной кайф, однако.

Но одно дело игра воображения, и совсем другое – реальная боевая задача. Тут лучше одно с другим не путать, а то вместо мести и завтрака получишь по пуле в голодное брюхо и в многомудрый мозг, натренированный написанием сталкерских романов.

Я, скрываясь за деревьями и кустами, шел к зданию вокзала станции «Янов», в котором расположился сталкерский бар-ресторан, и одновременно прикидывал свои возможности.

Получалось не очень. Один против восьми вооруженных до зубов охранников, упакованных в тяжелые экзоскелеты, – это смешно, даже когда ты сам в «Мутанте». И смешно втройне, когда на тебе лишь набедренная повязка. Тут даже офигенно крутой нож не поможет. Хотя…

До здания вокзала оставалось метров сто. Я стоял за деревом и любовался тем, как хилые солнечные лучи, пробившиеся сквозь свинцовые тучи, отражаются от голого черепа, насаженного на кол. Их еще много было, тех черепов, понатыканных вокруг станции Янов. Судьба тех, кто нарушил покой и порядок в известном баре, и предупреждение тем, кто подумывает о том, чтобы его нарушить.

Я – подумывал.

И даже кое-что придумал.

Вокзал станции представлял собой довольно длинное здание с двускатной крышей трехуровневой конструкции. Над высоким входом – подмазанная-подреставрированная надпись «Янов». А между надписью и крышей – довольно большое круглое окно, в котором медленно и лениво вращался вентилятор. По ходу, это нынешние владельцы бара озаботились комфортом посетителей, раньше оно вроде было замуровано. Ладно.