Вадим хотел еще что-то спросить, но тут женщина как-то испуганно покосилась в сторону. За автобусом мелькнула чья-то спина. Показалось, может, обычный «скорбящий»? Он предпочел не всматриваться, женщина развернулась, быстрым шагом направилась к машине, где за темными стеклами угадывался силуэт шофера. Все слова были сказаны. Он было двинулся следом, но остановился, сообразив, что будет выглядеть полным идиотом…

Невозможно объяснить, почему его охватило любопытство. Проезжая на маршрутке мимо областного архива, он попросил водителя остановить, спустился в подвал кирпичного купеческого здания и спросил у слегка зомбированных сотрудников, какие действия нужно предпринять, чтобы получить информацию, касающуюся биографии одного заметного лица. «Наденьте маску, достаньте автомат», – не размыкая рта, посоветовала квелая работница архива. «А серьезно?» – удивился Вадим. «А серьезно – ничего не надо предпринимать, – сообщила дама. – Просто нужно иметь допуск, заверенный заместителем главы администрации товарищем Млечниковым. У вас, судя по глупым вопросам, допуска нет. Всего вам доброго». По счастью, выходя из архива, он столкнулся со знакомым журналистом из «Вечерки», допуск у товарища имелся. «Хорошо, – вздохнул старинный знакомый, – попробую покопаться по твоей просьбе. Но не забывай, что литр приличного „Арарата“ обойдется кое-кому в полторы тысячи рублей».

Вечером он позвонил Никите Румянцеву и, полагая, что оказывает неоценимую услугу следствию, поведал о своих кладбищенских похождениях. «Только не лезь в это дело, – встрепенулся Никита. – Уж справимся без леваков». – «Свинья же ты неблагодарная», – разворчался Вадим. На что Никита со свинцовой убедительностью ответил: «Я-то, может быть, и свинья, а вот почтенная вдова, к которой ты приставал, скончалась сразу после поминок. Уединилась от родни в спальне и приняла яд – выпила бутылек с неочищенным маслом молочая. Как говорится, недолго мучилась старушка. А еще я тебе скажу по секрету – их сын не был на похоронах. Вчера на трассе между Омском и Барабинском, спеша к отцу на похороны, он попал в серьезную аварию, сильно травмирован…»

Вадим похолодел. Повесил трубку и дал себе зарок не лезть в чужие дела. Куда его понесло, причем совершенно бесплатно? Телефонная трель заставила вздрогнуть. Звонил тот самый журналист – с дрожащим от волнения голосом. Пролезть в закрытое отделение архива ему, в принципе, удалось. И даже кое-что выяснить. Да, в сорок пятом году в составе Первого Белорусского фронта Серафим Давыдович Урбанович штурмовал Берлин, а затем его часть стояла гарнизоном в одном из маленьких поселений южнее немецкой столицы. Ничего не значащий факт военной биографии. Он командовал взводом – причем назначен таковым уже в мае, после подписания капитуляции и смерти предыдущий комвзвода. А что в этом, собственно, секретного? Но больше о том периоде писаке узнать не удалось. Подошел некто, представившись работником архива – с невыразительными и незапоминающимися чертами лица, вкрадчиво осведомился, почему журналиста интересует личность трагически усопшего Урбановича? Имелась в личине незнакомца какая-то скрытая угроза. Героем журналист ни разу не был, живенько поведал товарищу, что выполняет просьбу одного шапочного знакомого, а зачем тому это надо, он не в курсе. «Не надо делать того, чего не знаете», – мягко сказал «работник архива», записал фамилию «шапочного знакомого», а журналист поспешил ретироваться. «Знаешь, Вадим, попахивает это дельце, ты уж с меня не взыщи», – виновато сказал журналист и бросил трубку. А потом был отъезд супруги на конгресс-семинар-симпозиум, и встреча с обворованной Златой…

Мир безжалостно тесен, ничто не проходит бесследно, и от судьбы не уйдешь. Получалась стройная логическая цепь. Гибнет «мощный старик», следствие роет, но не преуспевает. У Вадима выходит лучше (абсолютно случайно), чем и обусловлен удар исподтишка. Сорок пятый год – подсказка покойной вдовы… Коммерсант Качурин не в теме, покушались на ВАДИМА. Неопознанный лилипут… Стоп! Он даже подпрыгнул от блеснувшей идеи. Если покушался от горшка три вершка гном, то почему тому же экземпляру не пролезть в вентиляционную отдушину подсобного помещения в сауне? Пусть Никита проверит, вдруг получится? Сделал черное дело и убрался обратно в подсобку. Дополнительная фора. Пока охранники побегут по смежным помещениям, он уже испарится…

Кирпичики складывались в большую готическую стену. Гибель второго «мощного старца» – отсохни у того глотка, кто назовет это совпадением! А то, что рядом оказался Вадим… обыкновенное совпадение. Так ведь?

Осталось ухватиться за то, что само напрашивалось: задушенный Белоярский и банный любитель Урбанович были знакомы друг с другом. А чем занимался Белоярский в сорок пятом году? Тоже воевал? Он закрыл глаза, сосредоточился. Затрещала голова. Кладбище, народ с поджатыми губами… Присутствовал ли Белоярский на печальной церемонии? Он не мог вспомнить конкретных лиц. Были пожилые, но не осели в памяти. Да и не похоже лицо удавленника на лицо живого человека…

Работники милиции, без дела снующие по коридору VIP-отделения, посматривали на него с брезгливой жалостью. Подошел взъерошенный Никита, сел рядом.

– Не надоело лезть в чужие дела?

– Проверьте, – встрепенулся Вадим, – не общались ли меж собой Урбанович и Белоярский. Не связывали ли их общие дела? Не служили ли вместе в армии?

– Да думал я об этом, – отмахнулся Никита. – Обоим глубоко за восемьдесят, оба связаны с чарующим миром искусства, оба в прекрасной физической форме, оба погибают при загадочных обстоятельствах. Не надо иметь семь пядей во лбу. А то, что между убийствами ровно неделя – нисколько не смущает. Приступ с Белоярским случился не сегодня. Чем он вызван у человека, который редко обращался к врачу, мы не знаем.

Вадим поведал о своих соображениях насчет карлика. А также об архивной неудаче и о покушении. Никита воззрился на него с изумлением. Потом хлопнул себя по лбу.

– А ты не такой уж безнадежный, дружище. Обязательно навестим сауну и осмотрим воздуховоды. Черт… что мы знаем о карликах?

– Люди такие маленькие.

– Я помню. А еще?

– А еще в Канаде существует многовековая традиция: бросать карликов на дальность. Наряжают их в защитные жилеты и кидают на резиновых женщин. Защитники прав человека пытаются все время запретить соревнования, дескать, оскорбляется достоинство карликов, но людям нравится. И карлики, кажется, не против.

– Здорово. Будь поосторожнее, дружище, – Никита посмотрел на товарища с невольным пиететом.

– Хорошо, – рассмеялся Вадим. – Не бери в голову, сам справлюсь.

Он вспомнил Бориса, которому явно не мешало бы подточить мастерство. Если охраняемый говорит охраннику, что не надо в данный момент его охранять, нормальный охранник не воспримет пожелание буквально. Кивнет, но будет работать. Впрочем, что взять с недорогих бодигардов коммерсантов средней руки?

– Смотри, – понизив голос, Никита толкнул его в бок. Прижимая к груди плоскую сумочку, из палаты вышла женщина в строгом гарнитуре. Грустно посмотрела на Вадима, безучастно – на Никиту, медленно отправилась к лестнице. Двое курящих мужчин зачарованно проводили ее глазами, и переглянулись.