закурил, положил зажигалку на стол, крутанул ее, смотрел, как крутится.

— Бабушек старше Ленина в Москве, думаю, наперечет, — продолжил Покровский. — Между первым и вторым случаем прошло восемь дней, между вторым и третьим два дня, между третьим и четвертым три дня. Если он сохранит ритм в два-три дня, около недели, значит, остается до покушения на стосемилетнюю гражданку! Ко всем стосемилетним москвичкам мы приставим усиленную охрану и сможем задержать злоумышленника.

— Какие хорошие были две недели, спокойные, без этого вот твоего головожопства, — сказал Жунев.

— Размяться уже нельзя в начале сложного расследования…

— Длинно, Покровский… Все согласны, что все четыре эпизода связаны?

Кравцов и Миша Фридман закивали. Покровский, подумав немного, тоже кивнул.

— Связаны, но хрен пока знает как, — Жунев сделал в деле какую-то пометку. — При этом есть ощущение, что выбор жертв случаен. Так?

— Конечно, гораздо проще выскочить с рельсом, когда видишь абстрактную пенсионерку, чем четыре раза конкретных подкараулить, — согласился Покровский.

— Маньяк, получается, самая очевидная версия. Кто-нибудь ловил маньяков? — спросил Жунев.

Никто не ловил.

— Маньяк в рифму коньяк, — сказал Жунев, достал из тумбы письменного стола бутылку. — Я тоже не ловил. Давай, Кравцов, резюмируй по каждому эпизоду, какие есть факты.

— По кирпичу на Скаковой никаких. Ни следов, ни свидетелей. Завтра пойдем с товарищем капитаном, еще раз залезем на этот балкон. Но шансов мало. По горячим следам не работали…

— Мог, сволочь, в толпе стоять… Кинул и выскочил к людям, — сказал Жунев.

Показал Фридману знаками взять лимон с тарелки на тумбочке, а рядом там и нож, а что не только взять, но и нарезать надо, Фридман и сам догадался.

— По рельсу у «Гражданской» есть следы галош и ниточки от перчаток. Галоши и перчатки новые, зацепиться не за что. Сорок четвертый размер галош — это не то что примета…

— Но ее подобие, — Жунев разлил, поднял рюмку, все чокнулись. — Дай бог, чтобы не последняя.

— У «Гражданской» нитки и галоши, в Петровском похожие нитки, на каркасах похожие галоши, — резюмировал Покровский. — Три последних эпизода таким образом связаны вещественными уликами. Первый — нет.

— Это все у нас вещественные? — спросил Жунев. — Негусто.

— Еще есть пуговица сегодня. Но она может и не иметь отношения, — сказал Кравцов.

— Первый эпизод заметно отстоит по времени, — заметил Покровский.

— Есть такое, — согласился Жунев.

— Но не может же он быть простым совпадением! — воскликнул Кравцов.

— Не должен, но может, — сказал Жунев, разливая по второму кругу.

Рюмочки у него были грузинские, металлические, с чеканкой, с непонятными буквами.

— Пороемся там завтра, на Скаковой, — сказал Покровский. — Еще есть заметное отличие между первыми тремя событиями и четвертым.

— На «Соколе» живы старушки! — догадался Миша Фридман.

— Живы полбеды, — сказал Покровский. — Тут другое: хотели ли их вообще убивать? Попробуй попади ночью. В то время как три первые бабушки ликвидированы наповал.

— Все три без шансов, — согласился Жунев. — А в этих промазал и добивать не прибежал.

— Там и не добежишь добивать, — сказал Покровский. — Прилично вокруг шуровать. Впечатление, что он больше продумывал, как отходить потом безопасно, чем как убить.

Некоторое время, недолгое, все молчали.

— Может быть, пациент всякий раз пробует разные способы? — спросил Жунев. — Попробовал издалека. Не вышло. Но что он теряет? Лето впереди, старушек вокруг пруд пруди… Время мирное, слава КПСС.

— Лето впереди… — согласился Покровский.

— План вместе составляем? — деловито спросил Жунев. Видно было, что ему не хочется.

— Мы потыкаемся день-другой туда-сюда, — сказал Покровский, имея в виду, что и ему пока лучше без утвержденного плана расследования. Подошел к окну, глянул на луну. Хорошая луна, толстая, в чистом небе. — Сейчас я обратно на «Сокол». Кравцов, со мной?

— Конечно! Осмотреть место в темноте? — догадался Кравцов.

— А я могу с вами? — робко спросил Миша Фридман.

Кравцов, как взрослый, важно сказал Мише, что у того сопли, что надо беречь себя для полноценной работы, но Покровский взял и Фридмана.

В темноте все выглядит иначе… еще и не сразу нашли лаз… Луна лупила, облаков почти нет, но, перед тем как лезть в кусты, Покровский все же включил фонарик: проверить, работает ли.

— Смотрите… кровь! — крикнул Фридман.

Будто без него не видно. Луч выхватил чуть сбоку, в пяти метрах от забора, распростертую на траве мужскую фигуру, кровь на траве и на голове.

27 мая, вторник

На «Гражданской» с электрички вместе с Покровским сошло человек десять. Пацан с дюралевым веслом, монтер с мотком провода, три коренастые подружки учащегося вида, мелкий ханурик, пытавшийся с ними заигрывать, но одна в шутку спряталась за другую, и ханурик сразу перепутал, какую он назвал голубкой, а какую ласточкой, и стушевался.

Пятеро пошли через пути направо, там за железкой какой-то мелкий завод, за ним на улице 8 Марта большая психиатрическая больница с красивым историческим забором. Спрыгнули с платформы у плаката, на котором две школьницы, размахивая портфелями, увлеклись беседой на шпалах, не замечают приближающегося поезда, — перескочили через пути — и лезут в дыру в заборе у другого плаката, на котором очкастый мужчина, тоже с портфелем, падает, споткнувшись о рельсу, а поезд уже совсем рядом.

Покровский поднял глаза: по мосту над путями со стороны улицы 8 Марта шел один человек, дисциплинированный Кравцов.

В Чуксин тупик с платформы налево и вниз, рельсы не надо переходить.

— Вот тут, — показал Кравцов. — Тут он, значит, стоял…

В тени у пролома в лесопарк. Здесь и сейчас влажно. Могучий ясень рядом, солнце не попадает. Преступник, если готовился заранее, видел, что мокро, что останутся следы… потому и обул галоши.

— А женщина… — Кравцов полез в блокнот, зашуршал. — Ширшикова Нина Ивановна. Ну, ее тело… Лежало вот тут.

И рельс дожидался своего превращения в орудие убийства тут же, меж ясенем и забором виден след, ясень разодран, а забор расцарапан, и экспертиза, написано в деле, обнаружила на стволе ясеня ту же ржавчину, что и на железяке. Видимо, злодей присмотрел рельс заранее. Или принес заранее.

— Вход на склад рядом, — показал Кравцов на противоположную сторону узкой дороги. — Но видишь, будка сторожа к нам задом. Не видно оттуда.

— Спрашивали сторожа, может потом мимо кто-то проходил?

— Никого он не видел. Он и не смотрит в окно каждую секунду.

— То есть уйти преступник мог в любую сторону.

— Лесопарк, гаражи, завод, — сказал Кравцов. — Если вдруг шаги навстречу, взял да присел в тень.

— Да, — сказал Покровский.

— Человек… пятьдесят пять человек опросили вокруг, — снова сверился Кравцов с записями. — И ночью сразу, и следующий день я работал с местными оперативниками.

— И никто ничего не видел, не