— Я этому типу покажу!

Так он называет Раджа — «этот тип».

— Так вот что ты утром печатал! А что это? — спрашиваю я.

— Мои статьи.

— Статьи?

— Я говорил тебе, что много публиковался. Я очень известен. У меня, между прочим, есть виртуальный фан-клуб в Финляндии.

— Так ты знаменитость?

Плечи дедушки слегка опускаются.

— В него входит всего двести тридцать один человек. Но у них крышу снесет от восторга, когда я наконец объявлю о своем успехе с T.melvinus'ом. Я стану новым Джонасом Солком!

Он будто говорит о родственнике, с которым я должна быть знакома, но которого ни разу не видела.

— Кто такой Джонас Солк?

Дедушка качает головой:

— Тебя хоть чему-нибудь здесь учат? — Он смотрит вдаль. — Если бы эта страна уделяла естественно-научному образованию хотя бы половину того времени, что тратит на поддержку бегающих за мячом идиотов, ты бы наверняка знала, кто такой Джонас Солк.

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, куда дедушка смотрит, и чувствую болезненный укол в сердце. На краю двора группа девочек играет в волейбол. Брианна среди них. Она изо всех сил бьет по мячу, и девочки валятся на землю от смеха. Я заставляю себя отвернуться.

— Расскажи мне про Солка, — прошу я.

— Джонас Солк разработал вакцину от полиомиелита, — объясняет дедушка.

Я побаиваюсь спросить, но все же решаюсь:

— А что такое полиомиелит?

— Это ужасная болезнь! Она калечила детей. Убивала их. Солк и его исследовательская группа первыми создали вакцину для ее предотвращения. Солк даже испытал вакцину на себе.

— На себе? — Мне это кажется чем-то безумным, как доктор Джекил и мистер Хайд. — Он что, был безумным ученым?

Дедушка выпрямляется на стуле и смотрит прямо на меня:

— Все ученые немножко безумны, Элли.

На мгновение мне кажется, что это шутка, но потом я понимаю, что дедушка абсолютно серьезен.

— Посредственности просто опускают руки перед препятствиями, с которыми мы сталкиваемся ежедневно. Ученые постоянно, раз за разом терпят неудачи. Иногда всю жизнь. Но мы не сдаемся, потому что хотим разгадать очередную головоломку.

— Мне нравятся головоломки, — уверенно говорю я.

— Да, но с тобой бывало, что ты бросала головоломку, которая была слишком сложной? — спрашивает дедушка.

Я киваю.

— Ученые никогда не сдаются. Они пробуют снова и снова, потому что верят в возможное.

— В возможное?

— В то, что возможно создать лекарство от полиомиелита. Возможно расшифровать последовательность человеческого генома. Возможно найти способ повернуть процесс старения вспять. В то, что наука способна изменить мир.

И я все понимаю.

Легкий ветерок раскачивает пальму, ее коричневые листья осыпаются. Внутри меня что-то сдвигается, как вставший на место кусочек пазла.

Я смотрю на дедушку:

— Кажется, я знаю, где Радж болтается после уроков.

Радж ждет у обочины и провожает взглядом проезжающие по улице машины.

Дедушка решительно подходит к нему, на ходу копаясь в рюкзаке. Это мой старый рюкзак с котятами, с которым я ходила в начальную школу. Я думала, для дедушки он слишком девчачий, но тот сказал, что рюкзак вполне приличный, а на мнение окружающих ему наплевать.

Дедушка зовет:

— Эй, ты!

Радж оборачивается, смотрит на нас.

На мгновение его взгляд задерживается на мне, потом возвращается к дедушке.

Дедушка вытаскивает из рюкзака бумаги и сует их Раджу в руки:

— Читай и рыдай!

Радж бегло просматривает их и поднимает глаза:

— Большая часть опубликована тридцать с лишним лет назад.

От удивления дедушка на минуту теряет дар речи, но потом парирует:

— Эйнштейн тоже давно публиковался. Он для тебя тоже не авторитет?

— Не говори глупостей, — огрызается Радж.

У обочины останавливается малолитражка, за рулем — подросток. Он такой же темноглазый, как Радж, но на несколько лет старше. Радж складывается вдвое, чтобы втиснуться на переднее сиденье.

— Ах, глупостей? — захлебывается от гнева дедушка. — Да что ты вообще знаешь? Ты всего лишь ребенок.

Радж высовывается из открытого окна и окидывает дедушку внимательным взглядом:

— Ну, мало ли. Ты вот тоже ребенок. — Он на секунду замолкает. — Что знаешь ты?

Зайдя в дом, дедушка сразу же направляется на кухню.

— Я умираю от голода! — заявляет он.

— Разогреем буррито, — предлагаю я. Пожалуй, нет на свете более идеальной комбинации, чем рис, пережаренные бобы и сыр.

Дедушка заваривает себе чай. Он точным движением наливает в кружку кипяток, кладет две идеально отмеренные ложки сахара и методично размешивает, будто готовит молочную смесь для младенца. Я вспоминаю наш разговор о безумных ученых.

— Мне понравилось, как ты рассказывал за обедом, — признаюсь я. — Про науку. Но с чего нужно начинать?

Дедушка отрывает взгляд от чашки:

— Что ты имеешь в виду?

— Когда я собираю пазл, я всегда начинаю с уголка. А с чего начинать, если хочешь найти лекарство от полиомиелита или еще что-нибудь?

— Со взгляда, конечно, — отвечает дедушка.

— Со взгляда? — Я ничего не понимаю.

Он смотрит на вазу с фруктами на кухонной стойке:

— Возьмем эту вазу. Что ты видишь?

Это старая, поцарапанная деревянная чаша. В ней лежат пара яблок, банан, несколько груш и манго. Мама наверняка купила манго со скидкой, потому что обычно она их не покупает.

— Вазу для фруктов? — отвечаю я.

— А фрукты эти живые или мертвые? — спрашивает дедушка.

Я присматриваюсь повнимательнее. Яблоки красные и блестящие, на банане — ни пятнышка.

— Живые, — уверенно отвечаю я.

Дедушка берет яблоко и вертит его в руках:

— Живые, говоришь? А они связаны с корневой системой? Получают питательные вещества? Воду? Ведь все это признаки жизни.