Мальчик снова кивает.

– Эта – другое дело, эта всегда здесь. Я с отцом приходил, когда был таким, как вот ты сейчас. – Эрни показывает ладонью, какой он был когда-то маленький. – А собака? Она и тогда, и всегда была здесь. Вот прямо за этой сеткой, так и ждала нас. Все эти собаки – они все те же. Просто это их место в устройстве мира.

Собака медленно садится. Ее глаза переходят с лица мальчика на лицо Эрни и на крюк, которым заперта дверца вольера. Потом она коротко, возбужденно взлаивает, будто приказ отдает, и склоняет голову набок. Эрни встает, кивает:

– Эту.

Слегка подавленная, собака сидит на заднем сиденье между детьми. Эрни рассеянно барабанит пальцами по баранке, этот звук перемежается громом катающейся по голому полу кузова свинцовой трубы, которую они только что нашли на свалке. Они едут обратно мимо очистных сооружений, мимо бойни и свинофермы и спускаются к реке, где есть клочок маленькой как бы природы среди городской застройки, подмявшей под себя все вокруг.

О том, что в его маленьком зоомагазине что-то не так, Владелец знает. А ведь такая, казалось бы, хорошая была идея три года назад. Продавать щенков, котят, тропических птиц, рептилий и рыбок. И он как будто бы даже помнит хорошие времена, бойкий бизнес, ощущение общей благости в магазине. Теперь – какое там! – каждое утро в магазине словно враг побывал, продавцы нервные, сам – на грани срыва, в смятении и страхе. А покупатели это чувствуют и держатся подальше. Щенки и котята начинают вырастать из своих пластиковых клеток, и он вынужден отправлять их в приюты и на эксперименты.

Хуже всего, что почти каждое утро он обнаруживает кого-то мертвым или искалеченным.

Шимпанзе день ото дня мрачнеет. Его клетку повернули задней стенкой к двери, потому что он вздрагивает, когда входят покупатели. А чтобы люди знали о его существовании, на стену повесили плакат, где в полный рост изображен другой, улыбающийся шимпанзе.

Иногда, глядя на это животное, Владелец задумывается, не лучше ли пристрелить его. В голову приходят мысли самого абсурдного свойства – вроде того, чтобы взять, перестрелять здесь все живое да и делу конец. Но у него ни ружья нет, ни подлинной решимости.

Его менеджер, молодой парень по имени Регги, столь же разочарован, но его настрой куда благоразумнее.

– Тут у нас явно происходит что-то не то, – говорит он Владельцу. – Надо попробовать с этим разобраться.

Владелец соглашается, но ни тот, ни другой не могут придумать, как повернуть вспять развал бизнеса. Владелец то и дело мысленно возвращается во времена, когда их зоомагазин был куда более радостным местом. Грустно улыбается, вспоминая, как однажды вставил в рамку и повесил на стену первый вырученный здесь доллар. Бывало, он целые вечера проводил около аквариумов с рыбками всех цветов и размеров. Здесь – и зеленоватая шустрая мелюзга размером с ноготок, и отливающие золотом и серебром увальни величиной с кулак, что грузно плавают, помаргивая веками. Не надо стучать по стеклу! – для них это все равно, как если у тебя, над ухом выстрелят из ружья. В высоких узких цилиндрах содержались японские бойцовые рыбки. Мальчишки-подростки иногда сдвигали такие цилиндры один к другому, чтобы посмотреть, как рыбки, бросаясь друг на дружку, будут биться о стекло, отскакивать, снова бросаться и наконец чему-то научившись, замрут, нерешительно озираясь.

Когда-то давным-давно он придумал шутку, которая действует до сих пор: насовал в аквариум гальки, пластмассовых водорослей, налил воды и подсоединил систему фильтрации. Рыб там не было, лишь струйка белесых пузырьков на фоне искусственной розоватой подсветки. Сверху повесил табличку: «Невидимые рыбки – редкость из Бразилии». Ему забавно было наблюдать, как люди останавливаются у стеклянного куба и силятся разглядеть то, что увидеть невозможно. Вглядываются, щурятся, и ноготочком иногда все-таки стук-постук! – потише, чем ружье; скорее, как детский пистолет с пистонами. В конце концов распрямляются и хмурятся. Это что – шутка?

А пару раз на дню кто-нибудь нет-нет, да и увидит: промельк хвоста, абрис спины либо еще какое свидетельство рыбьего бытия, порожденное необычайным сочетанием подсветки, камешков и пузырьков.

В те времена их магазинчик был средоточием волшебства – заведение сияло чистотой и обещало процветание. Или ему так казалось. А теперь и на невидимых рыбок посмотреть никто не остановится. Все ни к черту.

Знает истину шимпанзе.

Мучить животных в зоомагазин по ночам приходит сторож из охраны рынка. Заранее, за час-другой перед тем как войти, поднимает железную штору, чтобы всполошившиеся было попугаи поневоле утратили бдительность и вновь заснули. А он на цыпочках, на цыпочках – и давай сшибать их с насестов, глядя, как они хлопаются об пол, ошеломленно вскакивают и глупо озираются, медленно моргая черными глазищами, словно зоомагазин пригрезился им во сне, а в реальности они – дичь в джунглях.

Но это бы еще полбеды. Сторож затеял приносить из дому всякие штуки: спички, резиновые ленточки, кухонный нож, дротики от игры в «дартс». Шимпанзе всю ночь не спит, смотрит в дырочки от шурупов в задней стенке клетки и по кусочкам собирает картину того, что делает с животными сторож.

Утром Владелец спрашивает себя: «С чего это две крысы вдруг напали на третью и выцарапали ей глаза? И куда делись у игуаны задние лапы? Почему кролик утонул в такой мелкой миске? Какого рожна у хорька дырка в заду вся в крови?»

А в комнате отдыха сторож смотрит, как черепаха медленно кружится в микроволновке…

У продавца, утром пришедшего первым, Владелец спрашивает: «Слушай, как так – хомяков было десять, правильно? А теперь девять…»

Шимпанзе понимает, что когда-нибудь сторож возьмется и за него. И так уже иногда подступается, испытывает его на выносливость к боли – щиплет за плечо, дергает за яички, – но нет у того никакой стойкости. Падает на пол клетки, катается, пытаясь сделаться как можно меньше и заслоняясь передней лапой. А сторож уже носится по помещению, гоняясь с полицейской дубинкой за попугаем, который то туда от него кинется, то сюда и только вскрикивает: Ах-ах-ах! Ах-ах-ах!

Владелец спит. Он видит баржу, вроде Ноева ковчега, а к ней из леса тянется процессия зверей. Хороший сон. Но нет, деревья-то сухие, а в русле вместо воды вонючий туман. Солнце палит, и на дождь никакой надежды. Животные в ковчеге подымают вой.

Ночь за ночью сторож вламывается, и все сызнова. Жжет, калечит, убивает. Сеет боль, кровь и смерть. Это еще до того, как он узнал о существовании шимпанзе. Он и до рыбок не сразу добрался. И вот однажды ночью останавливается у аквариума с невидимыми рыбками. Где они?

Светит фонариком – то ли есть там кто, то ли нет. Закатывает рукав и сует руку по локоть в воду.

Шимпанзе прячет голову в ладони.

Сторож шарит: и так рукой пройдется, и сяк, просеивает камешки между пальцев. Ищет, ищет, но ничего, на ощупь напоминающего рыбу, в руку не попадает.