попробовать самим. Хотя, с другой стороны, умненькие дети во все времена понимают, что торопиться в этом вопросе некуда.

Ника тряхнула головой, чтобы переключиться с философского на рабочий лад.

– Сейчас надо будет позвонить господину поросячьему магнату и узнать, дома они или нет. Если дома, попросимся на допрос, поедем до Бродска, они где-то рядом живут в поселке для богатеньких буратин.

Папа Миши Голицына сказал, что они дома и готовы встретиться. Жили Голицыны в коттедже в поселке Элитный на улице со славным названием Рублевский переулок.

Михаил Михайлович Голицын и его сын Миша встретили Нику и Колю на крыльце и предложили расположиться в гостиной, у камина. Михаил Михайлович сварил им всем кофе, и, глядя на умиротворенный и спокойный быт семейства Голицыных, Ника начала сильно сомневаться, что эти люди могут быть причастны к исчезновению школьницы.

Миша был щупленьким кудрявым юношей, Михаил Михайлович был довольно упитанным мужчиной, неуловимо похожим на добродушного летящего на самолете поросенка, улыбающегося покупателям с продукции свинокомплекса, принадлежащего семейству Голицыных.

«Голицын – ас среди колбас», – пронесся в голове у Ники рекламный слоган. – Наверное этикетку с хозяина рисовали», – подумала она.

– Господи, какое несчастье, куда же делась девчонка, ума не приложу, – вздохнул Голицын-старший, присаживаясь на кожаное кресло. Миша за все это время не проронил ни слова, он задумчиво смотрел на огонь.

– Миша, вы с Лилей не договаривались в тот вечер встретиться?

Миша впервые поднял на Нику глаза, и она сразу вспомнила слова Вики о том, что Миша и Лиля очень похожи.

– Нет, мы должны были с ней встретиться на следующий день, в субботу, я пригласил Лилю на прогулку в конный клуб, мы часто с ней вместе ездили.

– Да, ребята часто ездили на лошадках покататься, мой водитель их возил… – перебил Мишу его отец. Похоже, что в глазах Ники он прочитал неозвученный ею вопрос, потому что сразу, без какого-либо перехода сказал:

– Вы, наверное, хотели спросить, как я отношусь к отношениям Миши с деревенской девочкой, дочкой наших скотников со свинокомплекса? Я скрывать не буду, не в восторге я от такой невесты, и от Миши свое мнение никогда не скрывал. Но я – человек адекватный, понимаю, что из первой детской влюбленности мало что дельное в жизни выходит, поэтому ничего Мише не запрещал. А сама Лиля – чудесная девочка, умненькая, воспитанная, даже странно, что у такого отца такая дочка уродилась.

– А что с ее отцом не так? – решила уточнить Ника, примерно предполагая ответ собеседника на этот вопрос.

– Да алкаш он конченый, – Голицын-старший на глазах стал превращаться из доброго поросенка в сурового волка. – Он же у меня на свинокомплексе начинал как мастер в цеху по производству колбас. Золотые руки, любой станок мог за минуту наладить. Но из-за пьянки вылетел в скотники на ферму и там не просыхает. Я, честно говоря, вообще не понимаю, как милейшая Алина Лазаревна могла за него замуж выйти и жить с ним столько лет. Они же как небо и земля. И Лилечка, слава богу, пошла в мать, а не в отца. Ангел просто, а не девочка.

При этих словах отца Миша содрогнулся всем телом и страшно завыл. От этого зрелища Нике стало не по себе. Молодой парень раскачивался взад-вперед и подвывал. Голицын-старший обнял сына, что-то прошептал ему на ухо, потом обратился к Нике и Коле.

– Господа, давайте мы потом это все продолжим? Я привезу Мишу к вам в отдел. Он очень тяжело это все переживает, мы ходим к психологу, но пока без особых результатов.

– Да, конечно, – Ника видела, что с Мишей сейчас разговор бесполезен. Ника и Коля вышли на крыльцо вместе с Голицыным-старшим.

– А вы знаете, что отец Лили обвиняет вас и вашего сына в ее исчезновении? – спросила Ника.

– Да, знаю, – вздохнул Голицын-старший. – Странный он, конечно, человек. Знаете, я с огромным уважением отношусь к Алине Лазаревне, это просто золотая женщина, и ни при каких обстоятельствах я не причинил бы ничего дурного ее детям. Кондратюк на меня зуб точит еще со времен его перевода из цеха на ферму. Так что не знаю, что с ним делать. Уже много раз с ним разговаривал, что я тут ни при чем, и Мишка ни при чем, но он мне не верит, – Голицын-старший развел руками.

– Михаил Михайлович, а где мать Миши?

– Так убили нашу маму, – просто ответил Голицын.

На крыльце воцарилась тишина.

– А убийцу нашли? – спросила Ника.

– Киллера нашли, заказчика он не сдал. Сказал, что якобы на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений, – фыркнул Михаил Михайлович. Глядя на недоуменные лица Ники и Коли, он продолжил:

– Это было пятнадцать лет назад, Мишка был еще совсем маленьким, а наш бизнес только начинался. Лера села в такси, а таксист завез ее в лес, задушил, облил бензином и сжег. Громкое было дело, его долго не могли раскрыть. Потом нашли этого таксиста. Он никого не сдал, но я до сих пор уверен, что Леру заказали наши конкуренты. Она была гениальным технологом пищевого производства. Вы, правда, раньше не слышали про убийство Валерии Голицыной?

– Нет, – Ника пожала плечами. – Пятнадцать лет назад я еще в школе училась и за такими новостями не следила.

Ника и Коля попрощались с королем сосисок и колбас и пошли к машине. В машине Ткачук сказал:

– Интересно, такие богатые люди, а ведут себя совершенно нормально, безо всяких понтов. Пальцы не гнет, через губу не разговаривает, с дочкой каких-то маргиналов сыну разрешает дружить. Чудеса, да и только.

– Ага, еще какие чудеса… – сказала Ника. – Странно это все. Не списывала я бы их пока со счетов. Поведение сынка очень странное. Он то ли правда так переживает, то ли просто хочет избежать расспросов. Да и вокруг их семьи что-то очень много криминальных историй. Убийца жены Голицына с равным успехом мог действовать как по заказу конкурентов, так и по заказу безутешного супруга. Слушай, а давай вернемся в Нижние Ямки? – предложила она Коле. – Я хочу сама посмотреть на рощу, где Лиля пропала.

– Да поехали, конечно, все равно катаемся.

Наши герои развернулись и поехали обратно в Нижние Ямки. Роковая развилка, на которой разошлись пути двух подруг, была буквально в двух шагах от окраины деревни. Роща огибала Нижние Ямки, образуя своеобразный полумесяц, по ней было удобно срезать путь, если нужно было добраться с одного конца деревни на другой, минуя центр, по этой причине она вся была истоптана не одним десятком