Интересно, что Т. Мор и Т. Кампанелла, развивая идею гендерного равенства в совершенном обществе, реализуют каждый одну из двух возможностей платоновской утопии в видении того, какую форму должны иметь брачные отношения. Мор ставит брачные отношения в зависимость, прежде всего, от взаимной любви, Кампанелла – от направляемого государством отбора партнеров с целью улучшения человеческой породы.

Взаимная любовь, благодаря которой возникает брачный союз в Утопии, как предполагается Мором, должна иметь индивидуально-личностный, исключительный характер. Это особенно хорошо видно из одного примера из жизни утопийцев. Согласно их законодательству, в случае, когда один из супругов оказывается уличенным в прелюбодеянии, другой освобождается от брачных обязательств по отношению к изменившему лицу и волен вступить в новый брак. Либо пострадавший супруг, если его любовь так сильна, что он хотел бы сохранить супружество, должен будет разделить с виновной стороной страшное наказание – отдачу в рабство (Мор Т. Утопия… С. 167–168). (Заметим, что рабство в Утопии – это не определение социального класса, а форма уголовного наказания). Само существование прецедентов, подобных упомянутому, говорит, что брак утопийцев основывается, как правило, на сильной индивидуальной любовной привязанности. И поэтому Мор вместо платоновской общности жен видит в совершенном государстве моногамную форму брака, но притом, что брак освобожден от влияния частной собственности и основан исключительно на индивидуальной взаимной любви. Мор живет в иное, чем Платон, время и благодаря этому оказывается способным разглядеть истинно достойную перспективу в развитии брачных отношений.

Но Мор не отвергает полностью и роль евгеники в брачных отношениях. В Утопии действует обычай: перед вступлением в брак жених в присутствии пожилой свидетельницы осматривает обнаженную невесту, а невеста в присутствии пожилого свидетеля – обнаженного жениха. Будущие супруги должны знать, нет ли у партнера каких-либо физических недостатков, чтобы с должной ответственностью принять окончательное решение вступать или не вступать в брак (Там же. С. 165–166). То есть Мор ставит евгенику на должное место, отводит ей роль, лишь подчиненную индивидуально-любовному выбору.

Кампанелла, хотя и выступил позже Мора и, по всей вероятности, знал его решение вопроса, тем не менее, не только не отказался от платоновской идеи евгеники как государственной политики, но и придал ей решающую роль в брачных отношениях утопического общества. Евгенической политикой в городе Солнца руководит, говоря на языке соляриев, Мор или, «на нашем языке», Любовь, один из трех соправителей при верховном правителе Солнце. «Ведению Любви, – уточняется в книге Кампанеллы, – подлежит, во-первых, деторождение и наблюдение за тем, чтобы сочетание мужчин и женщин давало наилучшее потомство. И они издеваются над тем, что мы, заботясь усердно об улучшении пород собак и лошадей, пренебрегаем в то же время породой человеческой» (Кампанелла Т. Город Солнца… С. 36). Руководители, так сказать, на местах определяют подходящих для улучшения породы брачных партнеров и организуют их брачное соитие, соблюдая определенный ритуал и сообразуя время соития с астрологическими данными и советом врача (Там же. С. 52–53). То, что ведомство, руководящее порядком брачных отношений, возглавляет соправитель Любовь, говорит о том, что Кампанелла хотел бы невозможного: чтобы сама евгеника была любовной. Кампанелла не считает, что из совершенного государства любовь между мужчиной и женщиной должна быть изгнана вовсе. Но такая любовь, как он готов допустить, должна выражаться скорее не в вожделении, а в дружбе – радостном общении, дарении цветов, подношении стихов (Там же. С. 59). Возможно, здесь у Кампанеллы сказывается влияние куртуазного рыцарского понимания любви. Но этот идеал тем более обнажает безлюбовность евгенически организуемых брачных союзов. Надо признать, что в представлениях о браке в совершенном обществе Кампанелла, в отличие от Мора, развивает не перспективную тенденцию позиции Платона, а, напротив, усугубляет ее потенциальную ретроградность, состоящую в непонимании особой ценности для развития рода человеческого феномена индивидуальной половой любви мужчины и женщины.

Впрочем, в представлениях Кампанеллы о должном состоянии брачных отношений есть, на наш взгляд, и моменты, отвечающие потребностям гендерного и в целом общественного прогресса. Они связаны с этикой брачно-половых отношений.

И Мор, и Кампанелла считают неприемлемой с точки зрения интересов государства супружескую неверность в половых отношениях. Мор считает, что в идеальном государстве супружеская измена должна жестоко караться законом – вплоть, как мы упомянули, до отдачи виновника в рабство.

У Мора забота о соблюдении заповеди «не прелюбодействуй» мотивируется тем, что закрывать глаза на прелюбодеяние значит ослаблять семью, единством которой обеспечивается единство государства. Мы понимаем эту позицию Мора так: любовные основы семьи будут в должной мере обеспечивать прочность семьи и государства лишь при дополнении их строгой половой дисциплиной.

У Кампанеллы также измена брачному партнеру, определенному государством, «ни в коем случае не допускается» (другое дело, что в городе Солнца нет строгих наказаний, поскольку у соляриев практически нет преступлений, так что, видимо, нет и преступления измены). Мотивом для строгого недопущения внебрачных половых связей Кампанелла также считает защиту блага государства. Но у Кампанеллы, в соответствии с прокламируемой им евгенической политикой, особый акцент ставится на необходимости сохранения рода, рождения здорового потомства. Наверное, законодательное преследование адюльтера, как предлагается Мором, это чрезмерное требование, но в качестве нравственной нормы верность супружескому союзу и осуждение адюльтера очень актуальны в наше время и будут актуальны в будущем, особенно если речь идет о беспорядочных половых связях, угрожающих, как предупреждал еще Кампанелла, сохранению рода человеческого и здоровью потомства. С этой же точки зрения актуально еще резкое осуждение Т. Кампанеллой содомии, т. е. иначе гомосексуализма (Кампанелла Т. Город Солнца… С. 52). Особо актуально это осуждение в свете получившего довольно широкое признание в современной гендерной теории мнения, что борьба за легализацию гомосексуализма смыкается с борьбой за эмансипацию женщин. Признание «прав» гомосексуалистов и легализация гомосексуальных «браков» уже произошли в ряде стран Запада. Думается, что совершенно прав автор «Города Солнца», что гомосексуализм это «извращение общественного порядка», ведущее к вырождению человечества. Никакого отношения к решению проблемы женской эмансипации легализация гомосексуализма не имеет. Ибо социальное освобождение женщин состоит в установлении равенства социальных прав и возможностей совместно мужчин и женщин, в том числе прав тех и других в сфере брачных отношений, а не отдельно прав мужчин и отдельно прав женщин, бесплодных в своей отдельности.

В предисловии у нас была возможность рассмотреть только некоторые темы коммунистических утопий Т. Мора и Т. Кампанеллы, продолжающих традицию, основанную великим Платоном. Читая «Утопию» и «Город Солнца», мы сможем вникнуть и во многие другие темы, которые в наши дни получают новое звучание, открывают новые грани поиска справедливого общества. Чтение этих произведений, тем более собранных под обложку одного тома, обязательно становится интеллектуальным приключением и большим событием.