— Раненый не в состоянии ехать дальше, — обратилась она к разбойникам, — мы должны оказать ему помощь.

Мошенники только расхохотались в ответ.

— Ты можешь остаться здесь вместе с ним, если, конечно, пожелаешь, — сказал один из них, тот, который отобрал у лорда последние драгоценности. — И в самом деле тебе лучше остаться с нами. Тогда эти джентльмены подумают, следует ли им обращаться к властям, чтобы те попытались схватить нас. Не так ли? — Он поднял факел и помахал им перед лицом кучера. Ты понял? Если нас начнет кто-либо преследовать, мы прикончим эту леди.

— Как вам не стыдно? — возмутился пожилой джентльмен.

Она должна поехать с нами, — произнес торговец, стараясь успокоиться, глядя на ребенка, в пеленках которого были спрятаны ценные вещи всех пассажиров. — Вы не имеете права насильно уводить с собой женщину и ее малыша.

Грабитель, стрелявший в Ноя, вцепился рукой в тонкую шею вдовы, пытаясь пригнуть ее к земле. Затем он грубо повторил свой приказ:

— Быстро всем залезть в экипаж!

— Отпустите ее, — потребовал солдат, угрожающе рванувшись вперед и хватаясь за ножны, из которых не так давно вытащил саблю.

— Советую сесть в экипаж, да поживее, — зло прохрипел бандит.

Кучер неуклюже забрался на свое место и взял в руки кнут.

— Вы будете за это гореть в аду, — послал он проклятие.

— Точно, — ехидно ухмыльнулся бандит.

Дрожа от страха и негодования, молодая леди взмолилась:

— Помогите! Что будет с мистером Маклелланом? Он ведь умрет, если мы не поможем ему.

— Это нас не касается.

— В таком случае я останусь, — сказал приходской священник, увидев, что торговец уже занял свое место в экипаже и настала его очередь сделать то же самое. — Умирающий имеет право в последние минуты жизни требовать присутствия священника.

В этот момент ему в грудь был наставлен пистолет.

— Полезай за остальными! Здесь у вашего приятеля нет прав.

— Духовный отец тщетно пытался придумать хоть какой-нибудь предлог, чтобы остаться. Он беспомощно смотрел то на Ноя, то на женщину с ребенком, то преданно заглядывал в глаза грабителя.

— Я не могу ехать. Я обязан остаться! Душа этого человека… Мои деньги… — лепетал священник в отчаянии.

— Что? Да ты о чем?

— Ни о чем, — нервничая, ответил он, садясь в экипаж, — совсем ни о чем.

Одного за другим путешественников насильно заставили занять места в экипаже.

— По крайней мере позвольте нам взять с собой ребенка, — попросил фермер.

Вдова отрицательно покачала головой, ужаснувшись его словам, а также той неимоверной жадности, что заставила его произнести их.

— Нет, ребенок останется со мной. Ведь эти джентльмены сказали, что ничего не сделают с нами, если вы не расскажете властям о случившемся.

— Слышали, что она сказала?! Все верно. Поезжайте дальше без нее. Потом она сама найдет дорогу, — обрадовались понятливости леди грабители.

Дверь экипажа с шумом закрылась, и кучеру был дан сигнал трогаться с места. По мере того как экипаж набирал скорость, двигаясь вперед, приходской священник и торговец, приникнув к окну, неотрывно смотрели на оставшихся людей.

Путники сначала тревожно поглядывали друг на друга, а потом наконец решили, что лучше, ни о чем не думая, смотреть себе под ноги. Лишь молодой лорд, откинувшись на сиденье, не замечал происходящего вокруг. О деньгах никто не обмолвился ни словом.

— Как вы думаете, она будет в безопасности? — не выдержав, поинтересовался пожилой джентльмен. — Можем ли мы быть Б этом полностью уверены? Нужна ли ей наша помощь? Я даже не знаю, что и думать.

Фыркнув, фермер что-то пробубнил себе под нос.

— Что вы сказали? — не расслышал пожилой джентльмен.

— Я сказал, что все наши деньги остались у вдовы.

Откашлявшись, священник произнес:

— Жаль этого американца. Сомневаюсь, что врачи смогут ему чем-то помочь. Но нам обязательно нужно послать кого-нибудь осмотреть его. Это наш долг, и не важно, о чем предупреждали бандиты. Хотя…

Все согласились с необходимостью найти врача, но никто не признался вслух, что это был всего лишь предлог возвратиться на место происшествия и забрать свои деньги. Каждый подумал: «Возможно, мы уже не застанем вдову живой». Они с ужасом представили, как ее изнасиловали и убили. А ребенок? Не причинили ли ему вреда? Обнаружены ли их драгоценности? При мыслях о мальчике всем стало стыдно. Но что поделать, если их больше ничего так не волновало в этот момент? Приходилось хоть как-то успокаивать себя. Нет, с мальчиком ничего дурного сделать не могли. Убийства малолетних детей совершаются крайне редко. Об этом становится известно всем, от лорда до обычного гражданина, и вызывает гнев и коронованных особ, и полицейских.

И все-таки такое случается. Несколько месяцев назад в поместье Паиберти прямо из детской комнаты был похищен малыш по имени Адам Панберти. Через неделю маленький лорд был найден мертвым в лесу неподалеку от поместья. Ребенка, видимо, специально бросили на съедение диким животным.

Все содрогнулись, вспомнив недавнюю жуткую трагедию и исполнились еще большей решимостью помочь вдове и во что бы то ни стало передать бандитов в руки правосудия.

Спустя два часа, когда они вернулись на место ограбления, приведя с собой врача и небольшой отряд королевской гвардии, стало понятно, что до торжества правосудия еще далеко. Кроме следов крови на траве, где лежал Ной Маклеллан, не было никаких признаков совсем недавно произошедшего вооруженного нападения. Разбойникам удалось скрыться, захватив с собой вдову, ее малыша и американца, видимо, тоже.

Джесси осторожно убрала со лба Ноя прядь темных, мокрых от пота волос. Смочив кусок материи в тазу с водой, она осторожно вытерла его лицо с той же нежностью, с какой обычно обращалась с Гедеоном. После опасного ранения у молодого человека был сильный жар. Слава Богу, что перестала хотя бы сочиться кровь из раны. Джесси уже четыре раза перевязывала его.

Ей в голову вдруг пришла ужасная мысль: а вдруг Ной потерял крови так много, что уже не выживет? Пытаясь отогнать дурные мысли и успокоиться, Джесси снова принялась прикладывать мокрую тряпку к пылающему лицу Ноя.

Когда она склонилась над ним, прядь светлых волос случайно коснулась его щеки. Ной повернул голову и непроизвольно отстранился от Джесси.

— Черт возьми, — смутилась она и, выпрямившись, быстро скрутила свои длинные, достающие до пояса волосы и пучок.

Теперь уже ничто не тревожило Ноя. Джесси продолжала протирать его лицо и шею, останавливаясь лишь за тем, чтобы прислушаться к лепетанию или плачу Гедеона, время от времени доносившимся из соседней комнаты.