— Ты меня прогоняешь? — тихо спросил я. Она слегка покачала головой. — Тогда я останусь с тобой.

— Он просто стесняется, — нимало не смутясь заявила девица, — но ведь мы все равно встретимся, да? — она покровительственно похлопала меня по щеке, круто развернулась и направилась к парням.

— Можно я спрошу? — послышался сразу после ее ухода детский голос за моей спиной. Это оказался тот пятнадцатилетний мальчишка, которого я причислил к числу мужчин.

— Что?

— Когда моя мама родила брата, то живот у нее пропал сразу. А почему у Луны он уменьшается по полмесяца?

Ничего себе вопросик! Нашу бы учительницу астрономии сюда!

— Как тебя зовут, парень? — поинтересовался я, выигрывая время.

— Май.

— Хорошее имя. У нас так называют месяц весны.

— Мама говорит тоже самое…

— Скажи, Май, ты помнишь, как родился?

— Нет… — неуверенно ответил парень.

— Вот и я не помню, как все это происходит. Извини.

— А тебе не страшно, Лунный Охотник?

— Чего мне бояться?

— Говорят, дети Луны не могут долго прожить на нашей земле…

— Ты что говоришь! — схватила его за плечо Тхеу. — У деда иди спрашивай, он все знает, — она буквально отшвырнула мальчишку в сторону и повернулась ко мне. — Не верь ему, он не знает, что говорит.

Но ее реакция только подтвердила правоту мальчишки, и по душе, словно колючим зимним сквозняком, потянуло холодом смерти.

— Интересное открытие… Кто же я? Бабочка-однодневка?

— Не верь ему, это была глупая шутка.

— Да? Может быть… — я взял ее за локоть и притянул к себе. — Но если это правда, Тхеу, то я не жалею, что прожил свой день именно так, и не поменяю в нем ни секунды.

Она покраснела. Ей богу, эта сорокалетняя женщина покраснела как школьница, услышавшая первый в жизни комплимент.

— Я тоже, — шепнула она, — пусти, надо принести суп.

Пришлось разжать пальцы. Тхеу отступила на шаг, повернулась ко мне и с теплой уверенностью сообщила:

— Это все равно неправда. Ты будешь жить долго.

На вкус здешнее варево действительно напоминало рассольник. Мы хлебали его из чеканных медных мисок витиеватыми бронзовыми ложками. В этом мире странно сочетались великолепная обработка металла, камня и поразительное убожество в одежде. Но Тхеу все равно была великолепна. Я с огромным удовольствием наблюдал, как она, улыбаясь моему вниманию, сидела на теплом песке, подобрав под себя ноги и слушала байку деда, по-прежнему возвышающегося на посту.

«…В давние времена, когда те драконы, чьи кости белеют в Долине еще не родились, Небесный Город еще не был построен, когда Колодец был еще маленькой лужей, а Поющий Мост плескался в воде — на земле жили могучие охотники. Когда они хотели пройти через горы, то рвали целые кряжи могучими руками, когда хотели пить, снимали с гор снежные шапки, когда хотели спать — укрывались целыми лесами, как одеялом. И был среди них великий охотник Хронос…»

Услышав знакомое имя я навострил уши. Но оказалось, что бог времени является простым однофамильцем великого охотника, который однажды имел глупость взглянуть на небо темной ночью, увидеть там прекрасной лик Луны, и влюбиться в нее без памяти…

Вскинул руки к небу Хронос

и сказал Луне прекрасной —

«Как же я прожил так долго,

и ни разу не заметил,

что затмит красу любую

Повелительница ночи!

Ты прости меня за это,

и позволь мне прикоснуться

к белизне прохладной кожи,

к теплой черноте волос.

Обрати свой взгляд на землю,

дай мне твой услышать голос,

назови свои желанья,

и исполню я любое».

Но слова — они не птицы,

не смогли подняться в небо.

Лишь бессильно опадали

в пыль у Хроноса рапсанов.

Поднял те слова охотник,

их сложил обратно в сердце,

чтоб они не потерялись,

чтоб отдать своей любимой.

И пошел к горе ближайшей,

стал шагать по склонам к небу.

Он поднялся на вершину,

распахнул свое он сердце,

взял слова любви в ладони,

отпустил их — улетайте.

Но слова — они не птицы,

не смогли подняться в небо,

Лишь бессильно опадали

на камнях горы холодных.

Поднял те слова охотник,

их сложил обратно в сердце,

чтоб они не потерялись,

чтоб отдать своей любимой.

Огляделся и увидел,

что стоит гора другая,

что ее вершина выше,

и укрыта хладным снегом.

Усмехнулся лишь охотник,

пошагал туда он прямо,

не боясь каменьев острых,

не боясь снегов холодных.

На вершину вмиг поднялся,

встал, расставив ноги крепко.

Распахнул свое он сердце,

взял слова любви в ладони,

отпустил их — улетайте.

Но слова — они не птицы,

не смогли подняться в небо,

лишь бессильно опадали

в снег у Хроноса рапсанов.

Поднял те слова охотник,

их сложил обратно в сердце,

чтоб они не потерялись,

чтоб отдать своей любимой.

Огляделся, и увидел

гору высоты огромной,

что холодным льдом вершины

облака рвала на части.

Хронос только усмехнулся,

зашагал к горе той сразу,

не желая прерываться

ни для сна, ни для питья.

Он поднялся на вершину,

облака швырнул подальше,

распахнул свое он сердце

и достал любви слова.

Те слова увидел Ветер,

засмеялся громогласно:

«Как же смеешь ты, несчастный,

ползать по земле рожденный,

приносить слова такие

Повелительнице ночи?!»

Поднял Ветер снег с вершины,

поднял он пески пустыни,

стал кидать в лицо умело,

ослепляя и душа.

Но схватил рукой могучий Хронос

за волосы Ветер,

сжал его в своих объятьях

и давил до исступленья,

за обиду отомщая.

И в ответ взмолился Ветер:

«Не души меня ты больше,

нету в мышцах буйной силы,

пощади меня, охотник,

расплачусь я полной мерой.»