— Действительно, Лланга, — удивился Макс Губер, ты почему не остался вместе со всеми?

— А ну-ка, немедленно возвращайся! — приказал проводник.

— О, месье Макс! — прошептал Лланга. — Я с вами… Я с вами…

— Но ты ведь знаешь, что твой друг Джон остался там…

— Знаю… но мой друг Макс… он здесь…

— Ты нам не нужен, — сухо отрубил Кхами.

— Ну, давай уж оставим его, коль он догнал нас, — вступился Макс. — Он не помешает, Кхами, а своими глазами дикой кошки, пожалуй, разглядит в темноте что-нибудь такое, чего мы с тобой и не заметим…

— О да, да! Я буду смотреть… я далеко увижу! — радостно подхватил мальчик.

— Отлично! — похвалил Макс. — Держись возле меня да пошире открой глаза!

Все трое осторожно продвигались вперед. Через четверть часа они были уже на полдороге между стоянкой и лесом.

Огни продолжали причудливо метаться у подножия темной стены деревьев, и по мере приближения к ним световые блики становились все ярче. Но как ни напрягал свое зрение проводник, как ни хороша была подзорная труба, которую извлек из чехла Макс Губер, как ни сверлил темноту зоркий глаз юного "дикого кота", невозможно было различить тех, кто манипулировал факелами.

Подтверждалось мнение португальца о том, что источники света передвигались под прикрытием деревьев, за густым кустарником и широкими стволами. Вероятно, туземцы не выходили за пределы леса и, может быть, не собирались этого делать.

Действительно, ситуация становилась все более и более загадочной. Если там всего лишь обыкновенная стоянка негров, которые намерены тронуться на рассвете в путь, то к чему эта пышная иллюминация на опушке? Что это за необычная ночная церемония, которая заставляла их бодрствовать в такую позднюю пору?..

— Я даже не уверен сейчас, знают ли они вообще о нашем караване, — заметил Макс Губер, — или о том, что мы разбили стоянку возле тамариндовых деревьев…

— Если они прибыли с наступлением ночи, — размышлял. Кхами, — когда долина погрузилась во тьму, а костры мы уже погасили, то, может быть, им и неведомо, что мы расположились так близко?.. Однако завтра вместе с зарей они нас увидят…

— Если мы до того времени не уйдем, Кхами…

Макс Губер и проводник продолжили свой путь в молчании.

Так они прошли с полкилометра, и до леса уже оставалось совсем немного.

Ничего подозрительного на поверхности почвы, иногда озаряемой узкими полосками света; никого, кто готовился бы напасть на караван. Более того, даже так близко подойдя к лесу, ни Максу Губеру, ни Кхами или Лланге не удалось никого обнаружить. Хотя многочисленные огни убеждали в обратном.

— Должны ли мы двигаться дальше? — спросил Макс Губер после минутной остановки.

— А зачем?.. — ответил Кхами. — Не будем забывать об осторожности… В конце концов, вполне вероятно, что нас еще не заметили, а если мы вдруг объявимся среди ночи…

— Однако же я хотел бы убедиться!.. — настаивал Макс Губер. — Все это кажется настолько странным…

Немного требовалось, чтобы воспламенить живое воображение француза.

— Возвращаемся к холму! — решил трудную задачу Кхами.

Однако по инерции[38]он продолжал еще двигаться вслед за Максом, от которого не отставал Лланга… И, может быть, все трое очутились бы очень скоро на самой опушке, как вдруг Кхами замер на месте словно вкопанный.

— Ни шагу дальше! — приказал он шепотом.

То ли предчувствие близкой опасности заставило проводника и его спутников прервать свой марш?.. То ли они увидели группу туземцев? То ли их внезапно атаковали?.. Определенным было лишь то, что в расположении огней на опушке произошли резкие изменения.

В один миг огни вдруг исчезли за стеной деревьев, как бы растворившись в непроницаемом мраке.

— Внимание! — подал голос Макс Губер.

— Назад! — приказал Кхами.

Следовало ли им тут же отступить из боязни немедленного нападения?.. Но отходить надо было в полной боевой готовности. Заряженные карабины взлетели к плечу, а пристальные взоры жадно ощупывали ставшую почти незримой опушку леса.

И вдруг кромешную тьму вновь прорезали световые пятна, одновременно вспыхнуло не менее двадцати загадочных светильников.

— Черт подери! — воскликнул Макс Губер. — Если это еще и не самое необычайное, то, во всяком случае, поразительное!

Необъяснимые факелы, казалось, тут же оправдали этот эпитет: посияв недолго над самой землей, они вдруг переметнулись на высоту пятидесяти — ста футов.

Но кого-либо, манипулирующего факелами то на нижних, то на верхних ветвях, как будто огненный ветер рассекал сплошную стену зелени, ни проводник, ни Макс Губер или Лланга так и не сумели разглядеть.

— Эге! — воскликнул Макс Губер. — А не блуждающие ли это огоньки играют на деревьях?

Кхами отрицательно покачал головой. Объяснение явно его не удовлетворило.

Чтобы два десятка дымных султанов объяснить выделениями водорода, способными вспыхнуть… Сильные бури иногда «развешивают» подобные огоньки на высоких снастях кораблей и на макушках деревьев, но здесь явно не тот случай… Нет, эти огни не спутаешь с причудливыми выходками Святого Эльма![39]Атмосфера вовсе не была насыщена электричеством, и тучи угрожали скорее разразиться одним из тех проливных дождей, какие так часто обрушиваются на центральную часть Черного континента.[40]

Но тогда для чего туземцам, разбившим лагерь у подножия деревьев, забираться так высоко? Одним — до первых развилок стволов, другим — аж до самых верхних ветвей? И с какой целью они беспрерывно перемещают зажженные факелы, эти смолистые коптящие плошки, чье потрескивание слышно даже на таком расстоянии?..

— Идем же вперед! — призвал Макс Губер.

— Нет смысла! — ответил проводник. Я не верю, что этой ночью лагерю что-то угрожает, а потому лучше вернуться и успокоить людей…

— Нам легче было бы их успокоить, Кхами, если бы мы узнали природу этого феномена[41]и определили, как следует поступить.