Он стал отступать к дому. Там его, видимо, ничего хорошего не ждало, но куда-то ведь надо было отступать. Говорить с людьми ему что-то резко расхотелось.

И тут увидел знакомую фигуру. По обочине, по его стороне, навстречу шла Марковна, сжимая что-то в руке. Денис двинулся было к ней, но, разглядев ее в сумерках получше, пожалел об этом.

В кармане передника старухи, не таясь, лежал нож, судя по размерам, перекованный из старого штыка.

То, что она держала в руке, здорово напоминало собачью ногу.

— Мак… мак… Марффффа Марковна…

— Что, соколик?

Денис сглотнул, вдохнул, выдохнул. Кому-то же он должен это сказать.

— У меня в доме сидит этот, как его, Никоил… Михолай и жрет картошку…

— Ды как же, вить вон он, Михолай-то, — старуха махнула рукой в сторону лохматого мужичка с куцей бороденкой, того, что разговаривал сам с собой. Сейчас он стоял на противоположной стороне улицы и молча смотрел прямо на них.

— А кто тогда?..

— Мужик. Осерчал он на тебя, Дениска, видишь, как получилось.

— А дядя Еся… Ест… ест… — Он не смог закончить, язык почти не слушался.

— Конечно, ест. И я ем. Видишь, Шарика пришлось оприходовать. А ведь он у меня десятый год, сердешный. Такой был чудной в детстве, беленький, вокруг глазика черненькое, хвостик торчит…

Старушка жизнерадостно засмеялась и облизнула кость седой собачьей ноги.

— Чттт…

— Ну ты, милок, сам виноват. Ты что сделал-то? Миску не насыпал, что ли?

— Насыпал, — сказал Денис, медленно отступая. Немного соврал, насыпала-то еще Ульяна, но… Он опустил руку по шву и медленно стравливал кочергу, ожидая, когда она удобно уляжется в ладони.

— Так чего ж Мужик на тебя взъелся?

— Какой… Кто он? Кто вы все вообще?

Они кормят эту хрень, подумал Денис. Никакую не лису, а этого жуткого деда, который выходит из погреба.

— Мы, милок, люди простые. Живем себе тут. Земля родит, голода не знаем, едим досыта, скотинку кормим. А прежде всего Мужика. Такое нам испытание за грехи. — Старушка с картинной скорбью покачала головой и тут же, улыбаясь как ни в чем не бывало, продолжила: — Тут, милок, нельзя никому в угощении отказывать. Любой твари, какая еды попросит. Ибо смертный голод пожрет.

— А я кошку не покормил. Клеща ей доставал, а она убежала, — сказал Денис скорее самому себе, начиная понимать.

— Дак ты, милок, еще и клеща обеда лишил? И кошку не уважил. И Мужику, видать, забыл второй раз насыпать, когда он за кошку обиделся? Небось еще и из дому хотел выгнать, боевой? — Старуха перестала улыбаться, погрустнела. — Это его деревня, а мы тут все так, сорная трава, хоть и ногами в землю вросли.

— И что здесь теперь творится?..

— А сейчас, Дениска, кажный человек в селе должен пожрать первую встречную животину. Не знаю как тебя, заставит-то Мужик или нет, ты ж не хозяин. Хотя целый день с домом и управлялся… Тем более что Ульянка далеко… — Марковна оценивающе сощурилась. — Может и заставит. Ты уж ему не противься, сердешный. Хуже будет. Тогда уж и человечиной не побрезгуешь.

Хрена, подумал Денис. Хуже, чем тут у вас сейчас, уже не бывает.

Краем глаза он увидел, как Михолай медленно подходит все ближе.

— А потом?..

— Потом мы тебя изловим и Мужику на ужин отдадим. Да и заживем дальше. — Старуха ни быстро ни медленно достала из кармана окровавленный длинный нож. Денис отчетливо расслышал короткий треск отлипающей ткани.

В темноте кровь казалась черной.

* * *

Ульяну накрыло, резко, когда «сетра» притормаживала у сонного вокзала в каком-то поселке. Шины шуршали по лужам, и звук вдруг замедлился и расширился, выплыл из темноты, а приветственный гудок встречной маршрутки сделался глубоким, задумчивым ревом. Сиденье провалилось в ледяные бездны, голод захлестнул, влился в изумленно открывшийся рот, тяжелой льдистой водой проскользнул в желудок. Вселенский, космический голод.

Что-то Дениска налажал, подумала она. Что-то сделал не так. Нужно бежать обратно.

Автобус остановился, зашипели двери, загомонили сонные люди. Шатаясь, как космонавт после перегрузок, Ульяна выдернула себя из кресла, никого не пропуская, вывалилась в проход, проигнорировала недовольное «Девушка!», сгребла черную сумку с полки, чуть не заехала кому-то по голове, нимало этим не озаботилась и поспешила к выходу.

Выскочила в лужу и метнулась на стоянку в поисках такси. Дико, дико хотелось жрать. Все-таки она прожила там достаточно долго, и, пусть дом был не совсем ее, она попадала под действие силы, обитавшей в проклятом селе. Ей еще повезло, за это время она ничего такого даже и не видела. Ну почти.

Что ж там можно было напутать? Корми себе Мужика и корми. Все равно не углядишь, когда он приходит. Почувствовал голод — поешь и в миску насыпь, и никогда не закрывай погреб, чтоб он мог обойти подворья.

Она делала это два года, у нее выбора не было. Куда деваться, если дед — прямой потомок тех несчастных, которым Мужик сел на шею? Они сами были виноваты, из-за них, тех неведомых предков, триста лет назад каким-то другим людям, которые не стали ничьими предками, пришлось есть трупы собственных умерших детей, чтобы выжить. Дед никогда толком не рассказывал эту историю, и она рассыпалась на лоскуты, но в деревне каждый знал, на запах какого греха из дремучей темноты явился Мужик. И каждый знал, что надо делать, хотя Мужика уже полсотни лет никто не видел воочию.

Ну почти.

Но что-то пошло не так. Денис проигнорировал какой-то сигнал, лишил кого-то пищи или, может даже, оскорбил Мужика. Господи, Денис, я же уже не успею, подумала Ульяна, озираясь в поисках круглосуточного магазина — дико хотелось жрать. Жрать, и больше ничего.

Ее чуть отрезвил оклик:

— Девушка, вас подвезти?

Ульяна сглотнула слюну:

— Да. Но далеко.

— Ну вы платите, я еду, разница-то какая? Так куда?

Водила темной, поблескивающей зеленоватой искрой «десятки» указал на вымытую дождем машину.

Дрожали фонари в лужах, дул апрельский ветер, шумели на свободе редкие машины. В голове чуть прояснилось.

— Поедем в Мммм… — Ульяна замялась, передала сумку, посмотрела, как ее ставят в багажник. Подумала: — В столицу. И быстро. Плачу пятьсот рублей за каждые десять кэмэче сверх сотни.

Водила присвистнул.

Ведь чуть не сказала «В Мужики», подумала Ульяна. Прости, Дениска, прости крысу, бегущую с корабля. С корабля, где крыса и капитан — одно и то же лицо.

Ульяна надеялась только на расстояние, но и оно бы не спасло, если б Денис не стал в какой-то мере хозяином дома, хоть и на день.

Господи, скорее залезть в машину. Пристегнусь ремнем, закрою двери, зажмурю глаза, и… Может, и успеем. Может,