Хэнк всегда производил впечатление человека, уверенного в себе и способного вынести любые испытания. Он всегда действовал энергично, в его теле чувствовалась мощь.

Но теперь он выглядел так, будто жизненные силы покидали его. Она с сочувствием взглянула на него, и с ее губ слетел слабый стон.

Возможно, он думал о будущем. Сначала им придется продать дом, а он обожал «Пинк Стоунз». Не это ли так подавляло его?

Однако Рэйчел не заботила судьба их обиталища. Ее пугала та жуткая пустота, которая поселится в ее сердце с уходом любимого.

Она знала, что все еще привязана к Хэнку, несмотря на то, что ее мнение о нем так сильно изменилось. Невозможно резко оборвать поток тех чувств, которые на протяжении многих лет наполняли твою жизнь. Черт побери, ведь они знали друг друга еще с подросткового возраста и были верны друг другу... До недавних пор.

Рэйчел прикрыла ладонью глаза. Ей потребуется вечность, чтобы залечить эту рану. Уже сейчас ее сердце ныло от нестерпимой боли, а в голове беспорядочно толпились путаные мысли.

Внезапно она почувствовала, как термометр выскользнул из ее рта и, открыв удивленные и грустные глаза, увидела, что Хэнк склонился над ней и вертит его в руках.

– Посмотрим, что с твоей температурой, – протянул он низким, хрипловатым голосом, который влился в ее кровь горячей лавой, поднимая в ней волну неуместной чувственности. Лицо Хэнка было так близко, что Рэйчел ощущала его дыхание.

– Температура нормальная, – заявил он.

– Не может быть, – удивилась она. – Я чувствую себя отвратительно.

– Можешь проверить.

Рэйчел взглянула на серебристый столбик ртути. Температура была нормальной. Кстати, в горле уже не першило, да и насморк прошел. Рэйчел только что осознала, что за все это время ни разу не высморкалась. Видимо, простуда отступила перед страданием, куда более сильным.

– Странный способ лечения гриппа, – пробормотала она.

Хэнк выпрямился. Наваждение рассеялось.

– Хочешь спать, или готова выслушать меня? – спросил он, расправив плечи, как будто был уверен в своей правоте.

– А ты думаешь, что я смогу спокойно заснуть после всего, что случилось? – фыркнула она.

– Не думаю. Я расскажу тебе все по порядку, но только при условии, что ты воздержишься от саркастических замечаний, пока я не закончу, – проговорил он пугающе отчужденным тоном.

Казалось, что шок сделал Рэйчел другим человеком. Неужели это она извергала потоки ругани и вопила, как раненая тигрица? Но это он довел ее до животного состояния!

– Извини, я не могла сдержаться. Я чувствовала...

– Понимаю, – перебил он, будто боялся, что она снова скажет что-то ужасное.

На глазах Рэйчел выступили предательские слезы. Откуда ему знать, как тяжело ей терять любимого мужчину? Откуда ему знать, что она чувствует, потеряв веру в него? В ее жизни не осталось ничего хорошего. Ей незачем больше жить.

– Что ты можешь понимать, – прошептала она.

– Я понимаю, почему ты в таком состоянии. Ты больна и пережила такое потрясение...

Судорожный вздох вырвался из груди Рэйчел. Они разговаривали как вежливые знакомые. «Извините, я была так груба» – «Ничего страшного, я понимаю, вам нездоровится»... Дикость какая-то.

Рэйчел обреченно смотрела на Хэнка. Совсем недавно она целовала эти любимые карие глаза, чувствуя нежное прикосновение его ресниц к своим губам, гладила ладонью скулы, любуясь линией мужественного подбородка, лежала, прижимаясь к его страстному горячему телу...

...То же самое делала и Долли.

Боль пронзила Рэйчел, и она резко отвернулась.

– Что случилось, малыш? – настойчиво спросил Хэнк, обхватив ее хрупкое обнаженное плечо. – Скажи мне! У тебя что-то болит? Где?

Везде. Ей было нестерпимо больно. А он пытался обойти эту тему, скрываясь за нежными, заботливыми словами, думая, что произошедшее можно отмести и продолжать жить, как прежде. Но она потеряла свою единственную любовь, а вместе с ней и отца своих будущих детей, и надежду на счастливую семейную жизнь.

Она так часто мечтала о том, что они будут жить вместе в большом, светлом и новом доме, устраивать вечеринки с близкими друзьями, заведут малышей. Ей хотелось иметь четверых детей, – большую семью, которой у Хэнка никогда не было, – чтобы он забыл одиночество своего детства. Они бы часто выбирались на прогулки, проводили отпуск за границей, словом, жили в любви и радости.

И все это рухнуло. Теперь ее сердце закрыто для него.

– Рэйчел, – прошептал он. – Пожалуйста, скажи мне, в чем дело.

– А ты не понимаешь? – отчаянно выкрикнула она и уткнулась лицом в подушку.

Тут, к своему ужасу, Рэйчел услышала, как Хэнк выходит из комнаты. Глупая девчонка! Ей так хотелось, чтобы он был рядом, успокаивал, ласкал ее.

Возможно, она никогда больше не увидит его в своей спальне, никогда не услышит рядом его дыхания. Они никогда не будут лежать, обнявшись... Чувствуя себя разбитой и брошенной, Рэйчел бурно разрыдалась.

Почему она не разглядела признаков опасности раньше, почему не заметила, что они отдалились друг от друга на критическое расстояние? Тогда еще можно было что-то изменить, сделать шаг к сближению.

Ах, если бы повернуть время вспять, представить, что ничего этого не было – ни белья на лестнице, ни полуголой Долли. И она никогда не узнала бы, что Хэнк, способен на такое...

Но разве этого не следовало ожидать? Он рос и воспитывался в суровой обстановке, без любви и тепла. Возможно, ему всегда приходилось скрывать свою трусость и непостоянство, отчаянно пытаясь понравиться приемным родителям. Возможно, поэтому жизнь Хэнка строилась на лжи, которая скрывала его истинную природу.

Ей было жаль его. Мысли и чувства Рэйчел противоречили друг другу. Но она старалась не забывать о том, что он оказался не таким, каким она себе представляла его. Она вышла замуж за вымышленный идеал и не могла смириться с его реальной сущностью притворщика и лгуна, преследующего свои личные интересы.

– Рэйчел, – послышался голос у самого ее уха. – Пожалуйста, не плачь. Я принес тебе бренди. Выпей, тебе станет лучше.

Она должна собраться с силами и создать себе новую жизнь. Первым делом надо составить список всего, что требуется сделать.

Хэнк вложил в ее дрожащую руку стакан и поддерживал его под донышко, пока Рэйчел не сделала судорожный глоток – иначе она снова разлила бы напиток.

Бренди скользнуло в горло, согревая и оживляя ее. Рэйчел не отрываясь смотрела на стакан, и держащие его руки мужа – большие и сильные, с тонкими, длинными пальцами, которыми он когда-то обхватывал ее лицо, приближаясь к ее губам. Она вздрогнула.

– Не думай ни о чем и не мучай себя. Просто выпей. Все хорошо, – шептал он.