Перед моими глазами проносятся кактусы и красные горы аризонской пустыни. Вспоминаю, как мы ездили по окрестностям на джипе Уила. Год назад меня еще не мучили думы о будущем и было так просто и радостно находиться с ним рядом…

Черт! Поднимаюсь из-за стола и оглядываюсь по сторонам. Я до сих пор на кухне. Уил ушел четверть часа назад, а я все еще лохматая и не собираюсь в библиотеку, хоть и времени до защиты почти не остается.

Может, перебороть себя и все же взяться за работу? — думаю я. Как бы ни решился вопрос о нашем с Уилфредом будущем, докторскую степень я получить обязана. Чтобы быть, как он.

Звонит телефон. Хватаюсь за трубку, как за спасательный круг.

— Алло?

— Только не говори, что сегодня снова по горло занята! — странно торжественным голосом объявляет мама. — Немедленно приезжай к нам! У нас новости!

— У кого это «у нас»? — растерянно уточняю я.

Мама три года одна. Мой отец мирно, с полуулыбкой на губах умер от старости. Он был старше мамы почти на двадцать лет.

— У меня, у Лауры, у Бенджи и у… — Мамин загадочный голос стихает. Кто-то что-то кричит ей из другой комнаты. Звучит приглушенный женский смех. — Приезжай — и все узнаешь, — настойчиво и чуть капризно говорит мама. Она привыкла быть вечной маленькой девочкой, хоть и вышла за отца отнюдь не в восемнадцать.

— Гм… — мычу я в трубку, раздумывая, как мне поступить.

— Библиотека и колледж никуда не денутся! — восклицает мама.

— Да, но…

— Хоть пару часов ты можешь уделить родной семье? — спрашивает мама.

Я бы нашла предлог и отвертелась, но мамина новость — я знаю это по тому, как звучит ее голос, — явно необыкновенная. К тому же мне не помешает перед встречей с Уилфредом отвлечься на что-то постороннее.

— В общем, мы тебя ждем! — объявляет мама таким тоном, будто я уже ответила согласием. Это ее излюбленный трюк — сделать вид, что она добилась своего, когда ничего подобного еще не произошло.

— Хорошо, — вздыхая, говорю я.

На сборы у меня уходит минут двадцать. Косметикой я пользуюсь лишь в редких случаях, а одежду люблю практичную, словом, такую, которую не приходится тщательно чистить и отглаживать.

Минут через сорок после разговора с мамой, ибо живет она не так далеко от нас с Уилфредом, я уже останавливаю машину возле ее дома. Она, как всегда подвижная и жизнерадостная, выбегает на крыльцо и раскрывает объятия.

— Наконец-то! Ученая дочка вспомнила о бедной матери! — Она обнимает меня, расцеловывает, немного отстраняется и окидывает оценивающим взглядом. — Выглядишь… уставшей. Ты, случайно, не плакала?

Стараюсь как можно более радостно улыбнуться.

— Сегодня? Не-а!

— А когда плакала? — встревоженно спрашивает мама, чутко угадывая мое упадочное настроение. — Вчера? Позавчера? А?

Смеюсь, проходя в дом, чтобы мама не всматривалась в мое лицо.

— Когда? Гм… не помню. Где гости?

— Мы здесь! — Из кухни вылетает Лаура, моя миниатюрная старшая сестра. — Как хорошо, что ты приехала, Джуди! Живем в одном городе, а не виделись, наверное, полгода!

— С Рождества, — говорю я, обнимая ее.

— Вот-вот! — восклицает Лаура.

Да уж, думаю я, отстраняясь и рассматривая ее. Если продолжать в том же духе, тогда в один прекрасный день после разлуки лет этак в несколько мы столкнемся на улице нос к носу и не узнаем друг друга…

На эту мысль меня наводят произошедшие в сестре перемены. Она, как я, всегда ходила с длинными волосами и заявляла, что никогда их не обстрижет, потому что Бенджи любит ее именно такой. У меня они естественного цвета — каштановые. Лаура свои всегда осветляла. Теперь же у нее стрижка, волосы темные и торчат игривыми перышками. Изменился весь ее стиль: на ней не джинсы, а платье-сарафан с весьма женственной вышивкой по верху.

Но, самое главное, это лицо. Оно вроде бы такое, как всегда, но смотрится совершенно иначе. Вглядываюсь в него с неприличной пристальностью и не могу понять, в чем дело. По-моему, оно немного покруглело. И что-то произошло со взглядом… Такое чувство, что глаза подсвечиваются изнутри яркими крошечными лампочками.

Лаура спокойно и счастливо улыбается, позволяя мне изучать ее. Из кухни появляется Бенджи.

— Привет аспирантам! — весело восклицает он.

Подхожу и чмокаю его в щеку.

— Привет, привет. — Сощуриваюсь. — Признавайся: что ты сделал со своей женой?

Бенджи растерянно улыбается.

— Как это?.. А ты что, уже знаешь?

Смотрю на загадочно хитрые лица мамы и сестры и вновь поворачиваюсь к зятю.

— О чем?

Все трое дружно смеются, а я чувствую себя дурочкой, которую благодаря ловким трюкам обыгрывают в карты.

Мама обнимает нас с Лаурой, и мы все идем на кухню. Посреди стола красуется на четверть съеденный пирог.

— Ты уж прости, дорогая, — щебечет мама. — Мы не стали тебя дожидаться.

— Ты сама его испекла? — спрашиваю я, рассматривая мамино кулинарное произведение и садясь на привычное место, которое родственники никогда не занимают.

Мама отрезает мне большой кусок.

— Конечно, сама.

Она никогда не печет просто так. На подобные подвиги ее толкают лишь особенно радостные события. Но уж если берется за стряпню, то выдает истинные шедевры.

— Сегодня какой-нибудь праздник? — спрашиваю я, напрягая память и пытаясь вспомнить, когда у Бенджи день рождения. По-моему, в сентябре… А на дворе апрель.

— Сегодня два праздника, — говорит Лаура, усаживаясь к мужу на колени и обвивая его шею рукой.

Моргаю. Два? Наблюдать безмятежное семейное благополучие сестры, когда мое личное счастье так неопределенно, почему-то больно и неловко. Неужели я такая завистница и себялюбка?

Мама ставит передо мной блюдце с куском пирога и чашку с чаем. Кофе она не признает. У нее мы пьем исключительно ароматный чай. Берусь за края блюдца и кручу его перед собой, глядя на родственников.

— Послушайте, хватит морочить мне голову. Говорите, что вы такое отмечаете.

Бенджи, расцветая улыбкой, чмокает Лауру в стриженую макушку. Мама подмигивает им и театрально расставляет по локоть обнаженные полные гладкие руки.

— Во-первых, сегодня у наших дорогих Хэммондов день свадьбы! — восклицает она.

— Пять лет! — радостно объявляет Лаура.

Чувствую укол в сердце. Почему все так? У моей родной сестры, как у всех нормальных людей, была свадьба. Муж до сих пор на нее не нарадуется. Чем я хуже? Улыбаюсь, стараясь замаскировать досаду.

— Ого! Как я могла забыть? Поздравляю! — Немного наклоняюсь над столом, беру руки сестры и зятя и пожимаю их. — Целых пять лет! Это уже серьезно.