– Но к чему хорошему они привели? А теперь нет смысла начинать то, что я не смогу закончить… Ох, Оливия!

– Я здесь.

– Ты вовсе не должна выслушивать мои стоны. Пожалуйста, заставь меня замолчать.

– И не собираюсь! Тебе нужно поговорить обо всем этом. Если уж на то пошло, мне необходимо услышать больше.

Я усмехаюсь:

– О, у нас еще куча времени. Оглядываясь назад, я понимаю: в моей жизни было так много вещей, с которыми я хотела бы справиться лучше.

– Например?

– Ну, для начала мне следовало бы сказать Энди, что я на самом деле думала, в ту ужасную субботу, когда он объявил о своем уходе. Знаешь, когда он признался, что изменял мне с Элизабет.

– Я всегда говорила, что ты была слишком добра.

– Но он в тот момент плакал. Из-за этого я чувствовала себя еще хуже.

– Это было в точности то, чего он добивался. Чтобы ты отпустила его без всяких упреков.

– Ты думаешь, он просто манипулировал?

– Конечно!

– Нет, – произношу я решительно, – ты ошибаешься. Энди не смог бы выдавить из себя крокодиловы слезы – он был в настоящем отчаянии. Он искренне раскаивался. Но я не должна была отпускать его, не заставив задуматься о том, что он оставляет позади. Мне следовало сказать ему, что, по-моему, у нас хороший брак, за который стоит бороться и который заслуживает еще одного шанса. Что, хотя я чувствовала себя обиженной и преданной, я все еще не хотела потерять его. Но вместо всего этого я молча стояла и слушала.

– Тогда тебе нужно сказать ему это! Немедленно!

– Не глупи. Это было так давно. Он женат на Элизабет уже даже дольше, чем был женат на мне. Просто теперь я злюсь на себя за то, что тогда сдержалась. Может, если бы я рассказала ему о своих чувствах, он бы остался. И сейчас мне было бы с кем пройти через все это.

– У тебя есть я, – заявляет Оливия, мрачно на меня глянув.

– Конечно, Лив, – я сжимаю ее руку. – Спасибо. Но у тебя есть Дэн. А мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь был здесь двадцать четыре часа семь дней в неделю. Который знал бы меня так хорошо, что ему не приходилось бы спрашивать о моем самочувствии. Кто мог бы смотреть на меня и разговаривать.

– Энди был таким человеком?

– Нет! – восклицаю я. – Но мог бы им стать, если бы дал нашему браку еще один шанс. А потом был Гарри. Я чувствовала, что мы могли бы быть вместе, а теперь надежды нет. Я частенько думаю о нем. И о том, стоило ли мне отреагировать как-то по-другому. Может, я слишком поспешила, осудив его?

– Реально, Джен? После того, что он сделал?

– А что он сделал? Возможно, мне стоило поверить, когда он сказал, что они с Мелиссой просто друзья.

– Ты видела его с ней на видео!

– Его рука обнимала ее, и только. Может, никакого интима между ними и не было.

– Да ладно тебе!

– Ну хорошо. Но было ли это таким уж преступлением? Кто сказал, что мы не могли вернуться в прежнее русло? Я знаю, он тебе никогда не нравился, но он был умен и интересен и вполне мне подходил. Он вернул мне уверенность в себе.

– В смысле, до той поры, как снова отобрал?

Я закатываю глаза.

– В любом случае мне стоило бы дать ему еще один шанс. – Я машу рукой. – Ох, только послушай меня! Я безнадежна. Вся моя жизнь – один большой круг повторяющихся событий. И я не усвоила ни одного урока.

– Это неправда.

– Это правда. Я трусиха. Никогда не отваживалась вступать в конфликты. – Я киваю в подтверждение своих слов, разочарованная в себе. – И, видимо, была никудышной в постели. Все мои мужчины мне изменяли.

– Это потому что все мужчины – изменщики.

– Думаешь, Дэн изменщик?

– НЕТ! – восклицает Оливия с оскорбленным видом.

– Я остаюсь при своем мнении.

– В любом случае ты не трусиха, – не соглашается Оливия. – Только посмотри, как ты справляешься с этими новостями. Ты потрясающая и смелая. Остроумная и добрая. Ты самый искренний человек, которого я только знаю.

– Перестань!

– Нет, послушай!

– Спасибо тебе… – Я задумываюсь на пару секунд. – Все равно, признай это. Я была немного трусливой. Никогда не боролась за то, чего хотела больше всего.

Оливия смахивает с брюк несуществующие пылинки, а затем обхватывает мое лицо ладонями и смотрит мне прямо в глаза.

– Вот почему тебе нужно рассказать этим парням все, что ты хотела сказать. Им нужно это услышать. Ради них самих и ради тебя.

– Это нелепо, – отмахиваюсь я. – Я просто говорю тебе, чтобы снять камень с души.

– Почему это нелепо? Что может быть лучше облегчения? Если ты собираешься встретиться с болезнью лицом к лицу, тебе нужно завершить незаконченные дела. Тебе необходимо быть в мире с собой.

– Только послушай себя! Ты ведешь себя, как Анна-Мария.

Анна-Мария является третьим углом в нашем дружеском треугольнике. Или, если хотите, третьим мушкетером, только она разительно отличается от нас с Оливией.

Анна-Мария любит все альтернативное. Она не всегда была такой, раньше любила ходить по вечеринкам и тусоваться в больших компаниях, пока однажды не проснулась в чужой постели с мужчиной, которого не узнала. Обнаружив себя живой, а впоследствии не беременной, Анна-Мария обратилась к духовности.

Если откровенно, думаю, мы предпочли бы, чтобы она и дальше оставалась тусовщицей. Мы с Оливией были школьными ботаниками, и дружба с отвязной звездой вечеринок заставляла нас ощущать себя тоже отчасти отвязными, где-то в глубине души. Но, вероятно, для Анны-Марии это сработало в обратную сторону.

Не уверена, что вы станете слишком часто встречаться с подругой, которая увлекается рэйки[8], чакрами и тибетскими поющими чашами. Временами это бывает весело, а когда происходит постоянно – возникает непроизвольное желание сжевать рукав.

Однако есть друзья уже вроде родственников, с которыми вы связаны одной пуповиной, и Анна-Мария одна из таких.

– Ну, иногда она рассуждает верно, – замечаю я.

– Она приняла аяуаску[9]. И переродилась. Три раза. Она чокнутая! – хмыкает Оливия. – Давно тебе это твержу. Ну… с кем еще ты хотела бы выяснить отношения? – оживившись, спрашивает она.