Марш оставил свою порцию почти нетронутой и откинулся на спинку скамьи, изучающе глядя на Йэна. Он подождал, пока Йэн закончит есть, затем вздохнул и подался вперед.

— Я хочу заключить с тобой сделку, — растягивая слова, произнес он.

— Что же я могу вам предложить, чего вы еще не имеете? — горько усмехнулся Йен.

— Твою преданность.

— Вы не можете купить преданность.

— Нет, — устало согласился Марш и добавил: — Но если ты останешься со мной — с моей семьей — на пять лет, я дам тебе свободу. Пять лет — вместо четырнадцати.

Йэн скрыл свое удивление под саркастической гримасой.

— Вы полагаете, что будете в безопасности рядом со мной? С каторжником, осужденным за измену?

— Разве мне угрожает опасность? — переспросил Марш. — А моей жене и детям?

Йэн лишь молча смотрел на него. Пусть этот англичанин теряется в догадках.

— Один из твоих товарищей назвал тебя лордом. Это правда?

Ярость захлестнула шотландца. Этот человек, этот… англичанин купил его тело, но не имеет права лезть к нему в душу.

— Разве я похож на лорда?

— Ты ведешь себя как лорд.

— Тогда мне следует отучить себя от этой привычки, чтобы быть настоящим рабом.

— Я не покупал раба.

— Тогда что же вы купили? — с презрением поинтересовался Йэн. — Я видел, как вы расплатились за меня. У вас бумаги, где написано, что я ваша собственность. Кто же я, если не раб?

— Мне нужна… помощь, добровольная помощь.

— Вы купили мою помощь. — Каждое его слово дышало ненавистью. — Но не думайте, что можете купить что-то еще. Я никогда не буду доверять англичанину. Так что не надейтесь, что сможете заставить меня остаться с вами. Благодарю покорно.

Марш помолчал минуту и проронил:

— Нам предстоит долгий путь домой.

* * *

Приятно было снова скакать на отличной лошади. Йэн подумал, что при других обстоятельствах ему бы очень понравилась прогулка верхом по зеленым холмам Мэриленда.

Но Йэн запретил себе испытывать подобные чувства. Год назад у него была семья, был дом, родина, титул. Он учился в Эдинбургском университете и свободно разговаривал на четырех языках.

Теперь же у него не осталось ничего.

Тем не менее он был удивлен, когда Марш привел его к конюшне, из которой вывели двух великолепных лошадей — жеребца и кобылу. Ему редко доводилось видеть столь грациозных животных. В Шотландии выносливость лошади ценилась выше, чем быстрота бега, и у шотландских лошадей не было и следа того изящества и благородной осанки, как у этих скакунов. Йэн переводил восхищенный взгляд с мощного жеребца на кобылу, небольшую, но превосходно сложенную.

— У кобылы спокойный нрав, и она хорошо объезжена, — пояснил Марш, наблюдая за реакцией Йэна. — Хотя мне кажется, что ты хорошо ездишь верхом.

— Я умею ездить верхом, — коротко ответил Йэн.

Марш опять устало вздохнул:

— Уход за лошадьми будет входить в твои обязанности. Я выращиваю их для скачек.

Что ж, это занятие было хорошо знакомо Йэну.

Выражение лица Джона изменилась, нерешительная улыбка исчезла.

— У тебя нет причин доверять мне, но ты и не должен. Мне безразлично, за что тебя отправили сюда и почему ты это сделал, но мне нужен твой труд, и я продал одну из своих лошадей, чтобы заплатить за него. Я буду хорошо с тобой обращаться. И я намерен сдержать свое обещание: пять лет добросовестной работы в обмен на свободу.

Он помолчал, затем продолжал, и в его голосе появились стальные нотки, которых Йэн прежде не слышал.

— Но предупреждаю тебя: если попытаешься сбежать, я поймаю и верну тебя, а потом продам твои бумаги на торгах. К твоему приговору прибавят еще семь лет, а я с легкостью верну свои деньги. — Его тон стал еще жестче. — Я не глупец, Йэн Сазерленд. Твои бумаги в надежном месте, у моего друга, и если что-то случится со мной во время этого путешествия, или с моей семьей в будущем, тебя поймают и накажут.

Йэн сжал кулаки, но промолчал.

— Ты понял меня? — настойчиво спросил Марш.

— Да, понял.

— У меня нет никакого желания запирать тебя по ночам, но, если понадобится, я это сделаю.

— Вы хотите иметь покорного раба, — с сарказмом заметил Йэн. — В таком случае вам следовало купить кого-то другого.

Марш покачал головой, решив закончить разговор:

— Ты поедешь на кобыле.

Йэн вновь промолчал и сел в седло. Несмотря на маленький рост лошади, он чувствовал под собой упругие натренированные мышцы. Судя по всему, Джон Марш хорошо заботился о своих животных.

Йэн подумал, что его незавидное положение теперь ничем не отличается от положения животного. Мысль о том, что с ним будут хорошо обращаться, служила слабым утешением.

Фэнси с нетерпением ждала возвращения мужа. Каждый посторонний звук заставлял ее вздрагивать и спешить к двери. Джон отсутствовал три дня, и ему уже пора было вернуться.

Она прополола грядки с овощами, с помощью Фортуны накормила лошадей, испекла хлеб и поставила в печь мясное рагу с несколькими ломтями драгоценной ветчины. Потом убралась везде, где только можно.

Где же Джон? Может, с ним случилась беда? Фэнси укоряла себя в том, что отпустила его одного в столь долгий и небезопасный путь.

Поправив одеяло на спящей Эми, Фэнси вышла на крыльцо и увидела двух приближающихся всадников. Поднеся ладонь к глазам от яркого полуденного солнца, она узнала в одном из всадников Джона. Фэнси облегченно вздохнула. Она была счастлива видеть мужа благополучно вернувшимся домой, и ее радость омрачалась лишь тем, что Джон вернулся не один. Очевидно, он осуществил задуманное.

Фэнси с трепетом наблюдала за приближением всадников. Незнакомец, скачущий рядом с Джоном, был высоким и стройным, однако она лишь мельком взглянула на него, все внимание сосредоточив на муже, беспокоясь, как он перенес путешествие. Мужчины подъехали к крыльцу, и Джон спешился.

Фэнси сделала несколько шагов навстречу мужу, но остановилась, услышав сзади голос Ноэля, спешившего поздороваться с отцом. За Ноэлем бежал Счастливчик, радостно виляя хвостом. Джон ласково потрепал сына по плечу, и Фэнси с грустью заметила, что муж выглядит уставшим. Что же, помощь нового работника будет очень кстати.

Но как только Фэнси взглянула на мужчину, которого привез ее муж, сердце у нее упало. Он был совсем не похож на добропорядочного иммигранта. В каждом его движении сквозила надменность, а лицо, словно высеченное из камня, было непроницаемо мрачным.

Незнакомец оставался в седле, наблюдая, как Джон терпеливо и приветливо отвечает на нескончаемые вопросы Ноэля. Джон обожал детей, хотя и не выставлял напоказ свои чувства. Обменявшись взглядами с Джоном, Фэнси уловила тень беспокойства и даже страха в глазах мужа.