Оказавшийся во власти Кассандра семилетний царь Александр был помещен в Амфиполь, где воспитывался подобно обычным македонским детям. Ничто не напоминало ему о царской доле. Новый регент желал сделать царственных пленников послушными своей воле, постоянно чувствующими, что их жизнь находится в его руках. Однако постепенно жажда единоличной власти пересилила осторожность и почтение перед памятью великих царей из династии Темеидов. В 311 г. Роксана и Александр IV были отравлены и тайно захоронены.

Интересно, что значение этих людей являлось уже настолько ничтожным, что мы не знаем историй ни об одном «лже-Александре», который впоследствии предъявил бы претензии на македонский престол

Катастрофой закончился и поход Эакида на помощь Олимпиаде. Те войска, которые он отпустил по пути к границе, вернувшись на родину, начали там смуту. Точные ее причины нам не известны: едва ли дело ограничивалось недовольством внешнеполитической линией царя. Пока Эакид находился на границе, в столице был произведен переворот. Большинство верных царю людей погибли, его семья бежала на север, в Иллирию. Не протянул руку помощи и Полисперхонт, который, будучи связан Калатом, с трудом удерживал свое войско в повиновении в нескольких переходах от Додоны[13]. Эакиду пришлось бежать, оставив Эпир восставшим. Кассандр по просьбе организаторов бунта поставил наместником этих территорий своего приближенного по имени Ликиск. Возможно, к управлению привлекли лиц из рода Неонтолема II, отца Александра Эпирского, правившего еще до Аррибы, отца Эакида Однако мы не знаем никого, кто бы в этот момент выступал в роли царя — пусть вассального.

«Лицо у Пирра было царственное, но выражение лица скорее пугающее, нежели величавое. Зубы у него не отделялись друг от друга: вся челюсть состояла сплошь из одной кости, и промежутки между зубами были намечены лишь тонкими бороздками. Верили, что Пирр может доставить облегчение страдающим болезнью селезенки, стоит ему только принести в жертву белого петуха и его правой лапкой несколько раз легонько надавить на живот лежащего навзничь больного. И ни один человек, даже самый бедный и незнатный, не встречал у него отказа, если просил о таком лечении: Пирр брал петуха и приносил его в жертву, и такая просьбы была для него самым приятным даром Говорят, что большой палец одной его ноги обладал сверхъестественными свойствами, так что, когда после его кончины все тело сгорело на погребальном костре, этот палец был найден целым и невредимым…»[14]

Таким Пирра запомнили его современники, описаниям которых следовал Плутарх. О его детстве нам известно очень мало. Античные историки подробно останавливаются лишь на истории чудесного спасения царевича во время восстания эпиротов в 316 г.

Пирр появился на свет в 319 г. Отцом его был уже знакомый нам Эакид, а матерью — фессалийка Фгия. Помимо Пирра от этого брака родились еще две дочери: Дейдамия и Троада.

Эакид, как мы увидим, терял свой престол дважды: это запутало уже древних историков Так, Плутарх подробно изображает бегство Пирра, однако помещает это в контекст событий, произошедших только спустя четыре года.

Разберемся, как же все происходило на самом деле.

Итак, зимой 317/16 г. в Додонс началось восстание. Видимо, оно было неожиданным для сторонников законного государя, так как многие из них погибли, не сумев организовать отпор бунтовщикам. Однако царского наследника спасти удалось. Несколько слуг Эакида, возглавляемых Андроклидом и Ангелом, тайно увезли мальчика. Поначалу они явно хотели доставить его в ставку отца, так как направились в столпу македонской границы. За ними послали погоню, но Андроклид и Ангел где силой оружия, где уговорами (а возможно, и подкупом) сумели заставить преследователей повернуть обратно.

Целью беглецов был городок Мегары, вероятно, располагавшийся в Орестиде. Уже неподалеку от него дорогу им преградил бурный речной поток. Переправиться через реку удалось лишь с помощью местных жителей. Человека, принявшего Пирра на другой стороне, звали Ахиллом, и это сочли предзнаменованием великого будущего наследника престола.

Поскольку беглецы разминулись с Эакидом, который в это время как раз пытался вернуться в Додону, возник вопрос, куда следовать дальше. Власть в Эпире принадлежала бунтовщикам, впереди находились войска Кассандра…

Оставалась только одна дорога — на север в земли иллирийского племени тавлантиев. Царствовавший там Главк был в хороших отношениях с домом Эакида. Во всяком случае, его решение не выдавать юного принца Кассандру требовало определенного мужества, так как Главк становился врагом македонского регента.

Плутарх рассказывает, что эпирские беглецы, войдя в приемные покои Главка, положили Пирра посередине комнаты. Пока царь тавлантиев размышлял, сын Эакида подполз к нему и, вцепившись за полы плаща, поднялся на ноги. Затем он положил свои ручки на колени иллирийца, улыбаясь посмотрел ему в глаза и вдруг горько расплакался. Сердце варвара дрогнуло, и он согласился принять ребенка, велев своей жене воспитывать Пирра вместе с собственными детьми.

За этим красивым жестом стоял политический расчет. Быстрая смена властителей в Македонии могла привести Главка к выводу, что власть Кассандра может быть непрочна: в конце концов один раз он уже терял ее. Сохраняя у себя сына Эакида, он делал того своим должником и вполне мог рассчитывать отныне оказывать влияние на эпирскую политику — при вполне вероятном возвращении свергнутого царя на престол.

Когда Кассандр спустя некоторое время предложил Главку выкуп за Пирра в размере 20 талантов (порядка 0,5 кг золота), тот отказался от сделки. Впрочем, сумма, предложенная Кассандром, была смешной — при том, что в его руках находилась немалая часть старой македонской казны.

Куда бежал сам Эакид, сказать трудно. Вполне возможно, что он также скрылся в иллирийских землях. Не менее вероятно, что эпирский царь присоединился к Полисперхонту и провел три года в Пелопоннесе.'