***

– Лёха, хватит валяться, а то над тобой уже вон ангел милосердия крыльями машет.

– Между прочим, этот ангел мне чуть горло не перерезал минут десять назад! – Алексей, уже позабывший о разочаровании на любовном фронте, теперь готовился к более реальным битвам. И это увлекало намного сильнее. – Стас, надо только столовую зачистить от народа, если там еще не всё разнесли. Старейшина, похоже, тоже слегка впала в детство.

– Сейчас разберемся.

Станислав не зря наблюдал за бункером и увидел возвращение Грицких собственными глазами. Пришлось догадываться о происходящем по поведению людей, не видя лиц и не узнавая манеры двигаться. Но охрана, сопровождавшая невысокого старика с аэродрома до ворот бункера, указывала лишь на один недвусмысленный факт. Другой Привратник, которого также надежно оберегали, был покрупнее раза в два, спутать невозможно. А теперь Станиславу показалось, что из-за этих долгих часов в засаде на просеке он рискует потерять Анастасию… Но если ничего не предпринять – тогда перестанет существовать и все лесное поселение.

– Мне ты ничего не расскажешь?

– Настя, только не сейчас. Позже – обязательно. Амалия Владимировна, вот вы присоединяйтесь, если самочувствие позволяет.

– Стас, у меня нормальная для моего возраста бессонница, так что я в вашем полном распоряжении. – Бабка присела на скамью, оглядывая собравшихся. Глава общины сел в торце стола, напоминая остальным, кто здесь хозяин. Калинин разместился рядом, даже не ворча по своему обыкновению, потому что некому было слушать. От Морозова и Геннадия сочувствия не дождаться. От Алексея, предусмотрительно занявшего место поближе к Старейшине, тоже не стоило ждать ничего, кроме насмешек. Даже ее неважно видящие уже глаза не могли не замечать, как уверенно он чувствует себя в этой обстановке. Совет… Кто был там однажды, тот будет ждать неизбежного возвращения. Лёша своего дождался.

– Мы не можем обороняться. И мы не можем нападать. – Станислав глядел на стол перед собой, там стоял кувшин воды. Он налил полстакана и выпил. – Решать буду я, но слушаю предложения.

– Почему не можем держать оборону?

– Руслан, а что ты сделаешь против «мухи» или пулемета? Две гранаты – и нас больше нет. И ладно бы только нас… В доме старики и дети.

Морозов сам понимал, что у общины слишком слабая защита, но сдаваться, даже не вступив в бой, просто противно. Он был готов получить команду от Стаса, знал, что сейчас тот что-то придумает. Уже придумал. И десантник обязательно окажется на переднем крае – тыла ему не видать. И слава богу.

– Нападать мы не можем. Потому что захват боеприпасов малым числом и точечные удары – не то же самое, что поставить под угрозу все мирное население бункера. Там тоже люди живут. И на такое я пойду лишь в самом крайнем случае.

– Но все же… – Алексей, уже когда-то прикидывавший, как развалить бункер по камешку, готов был помочь, если этот крайний случай вдруг наступит.

– Мы можем уйти. – В голосе «вождя» слышалась боль. – Если требуется начинать все сначала в другом месте – пусть будет так.

– У тебя уже есть мысли? – Калина, до сих пор молчавший, подал голос. Кому ж спросить, как не ему – единственному семейному среди присутствовавших.

– Есть. – И Стас встал из-за стола, так и не поделившись своими соображениями.

Алексей знал, что его не ожидает здесь большое счастье, когда стремился оказаться подальше от Елены. Но не предполагал ввязаться в настоящую войну, сменив уже не раз противников и союзников по ходу дела. Даже Калинин теперь перестал считать его явным врагом, переведя в категорию приносящего дурные вести чужака. Разница была в том, что Алексей лучше понимал диспозицию, знал, что угроза исходит лишь от одного – Юрия Борисовича Грицких. И если убрать этот фактор из системы, то еще долго не появится повода для вооруженных столкновений. Именно поэтому он все еще здесь… Никакие стены не удержали бы Алексея, если бы он действительно хотел на свободу. Но свобода действия была сейчас важнее. Он не справится один, практический ум подсказывал, что если группа диверсантов так успешно проникла в бункер один раз, то сможет и повторить что-нибудь подобное. Требовались союзники, Грицких опасен и для этих людей, лишь он и опасен…

Для остальных это не было столь же очевидно, они с опаской глядели в сторону бункера, считая его средоточием зла. Только Станислав, которому пришлось однажды пойти на контакт с убежищем, представлял себе его устройство. Алексей не помнил того случая, когда бункер отказал в помощи лесным поселенцам: Совет решил этот вопрос кулуарно, а он был слишком молод, чтобы знать обо всем. Технических служб, на пост начальника которых он тогда метил, это не касалось. Только преодолев эту ступеньку, он получил постоянный доступ к заседаниям Совета. Знала бы Леночка, какие неблаговидные дела творил ее дядя уже после того, как запер двери перед ищущими спасения… И больше не были ему оправданием ни шок, ни беспокойство за близких. Одна упаковка антибиотиков, мелочь для бункера, могла спасти жизнь ребенка. Но Совет не создал прецедента, отказал, чтобы больше никогда ни о чем не просили. Теперь Алексей уже мог предугадать логику и ход мыслей политика. Возможно, и сам тоже отказал бы… К гермоворотам не приходят, чтобы просить! Московский отряд сталкеров сумел заинтересовать Совет боеприпасами. Придется также купить внимание Главного за неимением возможности чем-то угрожать ему. А лучше нащупать и такую возможность.

Один этап плана уже намечен – полная эвакуация. Она необходима, неизбежна. Но это – последнее звено цепи событий и решений. Чтобы встроить туда промежуточные звенья, придется создавать свой Совет. Алексей собрал со стола грязную посуду, отнес ее в тазик с водой – никто не отменил обязанностей помогать по хозяйству. И даже милая улыбка в сторону жены Семена Дашеньки не сработала: помощи не будет, придется мыть все самому. Неторопливо оттирая тарелки, Алексей постепенно формулировал нужные вопросы и пытался найти ответы. Если с чем-то не справится сам – подскажет Станислав. Первая повестка дня для нового Совета… Жаль, что демократичный Стас не даст его возглавить, установит равноправие. Он уже собирался спать, во всяком случае, полежать на кровати в темноте, размышляя. И сегодня в полном одиночестве, это вдруг совершенно перестало беспокоить.

– Лёха, подожди. Держи вот… Для памяти.

Станислав протянул Алексею какие-то сложенные затертые бумажки.

– Тьфу, мать твою! – Собственные рисунки-схемы бункера, отданные Глюку, действительно оказались сюрпризом. И снова пробудили в памяти многое: ощущение ускользающего времени, которое измерялось в ударах сердца влюбленной – в это убожество! – Леночки; угасающий, но еще крепкий Нестеров, отделявший от верховной власти кажущегося ему не готовым воспитанника… И вспомнились еще московские приключения в обществе Глюка. Некоторые не мешало бы даже повторить! А время теперь снова текло, как мелкий песок сквозь пальцы, со страшной скоростью…

– Что улыбаешься? – опустил его на грешную землю Станислав. – Я хотел напомнить, кто ты.