С тех пор как с вторгшимися ордами гиксосов в Египте появились первые лошади, Таита чувствовал тягу к этим благородным животным. Захватив вражеских скакунов, он создал из них первую упряжку для новой колесницы, которую построил для фараона Мамоса. За эту услугу фараон наградил его титулом Повелителя десяти тысяч колесниц. Любовь Таиты к лошадям уходила далеко в прошлое.

После тяжелого перехода по горам путники остановились отдохнуть; им хотелось побыть рядом с лошадьми. Следуя за табунами по однообразной местности, они наткнулись на ложбину, где пряталось несколько природных источников чистой воды. Незатихающий ветер, обжигавший в степи, сюда не добирался, и в этом защищенном месте росла свежая зеленая трава. Тут паслось множество лошадей, и Таита, решив насладиться соседством с ними, разбил у источника лагерь. Мерен поставил шалаш из стеблей травы, а в качестве топлива использовал сухой навоз. В ручьях водилась рыба, здесь же жили колонии водяных полевок, которых Мерен ловил, пока Таита выкапывал съедобные корни и отыскивал на влажной земле грибы. Рядом с шалашом, так, чтобы их не трогали лошади, Таита посадил саженцы, прихваченные из храма Сарасвати, и вырастил славный урожай. Путники хорошо питались и отдыхали, готовясь продолжить долгое трудное путешествие.

Лошади привыкли к их присутствию и вскоре уже позволяли Таите приблизиться на несколько шагов, прежде чем мотнуть гривой и отойти. С помощью вновь обретенного Внутреннего Ока Таита изучал их ауру.

Хотя аура высших животных не столь заметна, как у людей, Таита сумел выделить здоровых и сильных лошадей и оценить их норов и склонности. Он мог отличить своенравных, упрямых и непокорных от спокойных и послушных. За те недели, что в огороде наливались соками растения, Таита приучил к себе пять лошадей, отличавшихся умом, силой и дружелюбием, – трех зрелых кобыл, имеющих годовалых жеребят, и двух молодых, заигрывавших с жеребцами, но еще отгонявших их пинками и оскаленными зубами. Одна из этих кобылок особенно занимала Таиту.

Маленький табун влекло к нему, как его тянуло к лошадям. Теперь кони спали у изгороди, которую Мерен поставил, чтобы защитить огород. Воина это тревожило.

– Я знаю женщин и нисколько не доверяю этим самкам. Они задумали недоброе. Однажды утром мы обнаружим, что никакого урожая у нас нет.

Теперь большую часть времени он охранял огород и укреплял изгородь. И пришел в отчаяние, когда Таита, набрав мешок сладких молодых бобов, их первый урожай, вместо того чтобы положить бобы в котел, отнес их маленькому табуну, который с интересом наблюдал за ним. Кобылка, которую маг выбрал для себя, была палевой в серых яблоках. Лошадь позволила Таите подойти ближе, чем раньше, и, насторожив уши, слушала его ласковые слова. Наконец осторожность победила: кобыла махнула головой и ускакала. Таита позвал ее:

– У меня для тебя подарок, моя дорогая. Вкусный подарок для красавицы.

При звуке его голоса кобыла остановилась. Таита протянул ей горсть бобов. Палевая повернула голову и разглядывала его через плечо. Закатила глаза, так что показались розовые края век, и фыркнула, почуяв запах бобов.

– Да, прекрасное создание, ты только понюхай. Разве от них можно отказаться?

Лошадь еще раз фыркнула и нерешительно закивала.

– Что ж, ладно – если не хочешь, Мерен с радостью бросит их в котел.

Таита повернулся к изгороди, но руку не убирал. Человек и лошадь внимательно смотрели друг на друга. Кобыла сделала шаг вперед и снова остановилась. Таита поднес руку ко рту, взял в зубы боб и принялся жевать, широко открывая рот.

– Слов нет, как вкусно, – сказал он, и лошадь наконец сдалась, подошла и осторожно взяла бобы с протянутой руки. Морда у нее была бархатная, а из пасти пахло свежей травой. – Как же мы тебя назовем? – задумался Таита. – Имя должно соответствовать твоей красоте. У меня есть такое. Я назову тебя Дымка.

Через несколько недель Таита и Мерен убрали урожай. Они провеяли зрелые бобы и ссыпали их в мешки из шкур водяных полевок. Затем, высушив стебли на солнце и на ветру, связали их в пучки. Лошади стояли вдоль изгороди, свесив через нее головы, и жевали бобовые стебли, которыми кормил их Таита.

Вечером Таита дал Дымке полную пригоршню, затем обнял ее рукой за шею и погладил пальцами гриву, шепча на ухо ласковые слова. Потом неторопливо подобрал полы своего одеяния, забросил худую ноги на спину лошади и сел боком. Кобыла изумленно застыла, глядя через плечо огромными блестящими глазами. Таита большими пальцами ног подтолкнул ее, и она пошла, а Мерен радостно вскрикнул и захлопал в ладоши.

Когда путники наконец покинули лагерь, Таита ехал верхом на Дымке, а Мерен – на одной из кобыл постарше. Скарб навьючили на спины остальных лошадей.

Дорога домой оказалась куда короче, чем от дома. Тем не менее до Галлалы они добрались, когда прошло целых семь лет со дня их ухода. Едва разнеслась весть об их возвращении, горожане возрадовались. Они в душе давно похоронили ушедших. Все мужчины с семьями приходили к Таите в старый разрушенный храм, приносили небольшие дары в знак своего уважения. Большинство детей за время отсутствия мага выросли, у многих уже родились собственные дети. Таита ласкал малышей и благословлял их.

Караванщики быстро разнесли по всему Египту весть об их возвращении. Вскоре от двора в Фивах, от фараона Нефера Сети и царицы Минтаки, прибыли вестники. Новости они принесли неутешительные: Таита впервые услышал об эпидемии, поразившей царство.

– Приезжай как можно быстрей, мудрец, – приказывал фараон. – Мы нуждаемся в тебе.

– Я приду к тебе в свете новой луны Исиды, – ответил Таита вестникам. Он не проявлял сознательного непослушания – просто знал, что духовно еще не готов давать советы фараону. И чувствовал, что эпидемия – проявление гораздо большего бедствия, о котором предупреждала верховная жрица Самана. Обладая Внутренним Оком, он все еще не мог противостоять Злу. Ему следовало обдумать предзнаменования, потом собраться с духовными силами. И еще ждать указаний, которые, как подсказывало ему чутье, придут к нему в Галлале.

Однако многое отвлекало его и мешало. Скоро начали появляться многочисленные чужаки: пилигримы ждали внимания Таиты, калеки и больные молили излечить их. От царей доставляли богатые дары и просили о пророчествах и божественном руководстве. Таита внимательно разглядывал ауры гонцов, надеясь найти того, кого он ждет. Снова и снова его ждало разочарование, и он отсылал гостей вместе с их подношениями.

– Может, нам стоит оставлять себе малую толику? – ворчал Мерен. – Хоть ты и стал святым, но есть тебе по-прежнему нужно, и одежда твоя износилась. А мне нужен новый лук.

Изредка, когда Таита видел особенно сложную ауру, новый посетитель пробуждал надежду. Такие люди приходили к нему в поисках мудрости и знаний, привлеченные его славой в братстве магов. Но все они приходили брать; никто из них не мог сравниться с ним в силе или предложить что-нибудь взамен. Тем не менее Таита внимательно слушал всех, взвешивая и оценивая каждое слово. Ничего существенного, но иногда случайное замечание или ложное умозаключение заставляли его задуматься. Благодаря ошибкам посетителей он приходил к противоположным ценным выводам. И ни на миг не забывал о предостережении Кашьяпы и Саманы: грядущая схватка потребует всех его сил, мудрости и хитрости – лишь тогда он сумеет уцелеть.