Уже давно стемнело, когда жрец увидел вдали железные укрепления Хаммерхорна, когтями вцепившиеся в восходящий месяц. Камни для постройки замка Горольда добывали из того же утеса, на котором замок стоял. Ниже его стен зияли черными беззубыми ртами пещеры и входы в старые рудники. Железные ворота Хаммерхорна уже заперли на ночь. Эйерон стучал в них камнем, пока ему не открыли.

Юноша, впустивший его, как две капли воды походил на Горменда, у которого жрец забрал коня.

— Ты кто? — спросил его Эйерон.

— Грен. Отец ждет вас.

В зале, сыром и мрачном, гуляли сквозняки. Одна из дочерей Горольда подала Эйерону рог с элем, другая поворошила слабый огонь, дающий больше дыма, чем тепла. Сам Горольд Гудбразер разговаривал с худощавым человеком, одетым в серое, с цепью из многих металлов на шее, — мейстером Цитадели.

— А Горменд где? — спросил Горольд при виде нового гостя.

— Он вернется пешком. Отошли своих женщин, милорд, и мейстера тоже. — Эйерон не любил мейстеров. Их вороны — создания Штормового Бога, а их лекарскому искусству он перестал доверять после случая с Урри. Ни один настоящий мужчина не выберет подневольную жизнь и не наденет на себя цепь служителя.

— Гизелла, Гвин, оставьте нас, — приказал Гудбразер. — Ты тоже, Грен. Мейстер Маренмур останется здесь.

— Пусть он тоже уйдет, — настаивал Эйерон.

— Это мой дом, Мокроголовый, и не тебе в нем распоряжаться. Мейстер останется.

Он живет слишком далеко от моря, подумал Эйерон.

— Тогда уйду я, — сказал он и пошел прочь. Тростник на полу шуршал под растрескавшимися подошвами его босых черных ног. Как видно, он зря проделал весь этот путь.

Он уже почти добрался до двери, когда мейстер откашлялся и сказал:

— На Морском Троне сидит Эурон Вороний Глаз. Мокроголовый, охваченный внезапным холодом, обернулся.

Вороний Глаз сейчас должен быть за полмира отсюда. Бейлон отослал его прочь два года назад и поклялся, что тот не будет жить, если вернется.

— Говори, — хрипло произнес жрец.

— Он прибыл в Лордпорт на другой день после кончины короля и потребовал себе замок и корону как старший из братьев Бейлона, — заговорил Горольд. — Теперь он рассылает воронов, созывая капитанов и лордов со всех островов на Пайк. Они должны склонить перед ним колено и присягнуть ему как своему королю.

— Нет, — не задумываясь над своими словами, возразил Эйерон. — Только благочестивый человек может сидеть на Морском Троне. Вороний Глаз не поклоняется ничему, кроме своей гордыни.

— Ты был недавно на Пайке и виделся с королем, — заметил Гудбразер. — Говорил он тебе что-нибудь о порядке престолонаследия?

Да, говорил. Они вели этот разговор в Морской башне. Ветер выл за окнами, волны плескались внизу. Бейлон в отчаянии понурил голову, услышав от Эйерона рассказ о своем последнем оставшемся в живых сыне. «Волки сделали его слабым, как я и боялся, — сказал король. — Молю бога, чтобы его убили и он не стоял больше на пути у Аши». На этот счет Бейлон был слеп: он видел себя в своей буйной, упрямой дочери и верил, что она станет его наследницей. Он заблуждался, и Эйерон пытался разубедить его. «Ни одна женщина, даже такая, как Аша, не будет править Железными Людьми», — заявил он, но Бейлон был глух к тому, чего не желал слышать.

Не успел Эйерон ответить Гудбразеру, мейстер снова заговорил:

— Морской Трон по праву принадлежит Теону — или Аше, если принц умер. Таков закон.

— Закон зеленых земель, — презрительно бросил Эйерон. — Что он для нас? Мы Железные Люди, сыны моря, избранники Утонувшего Бога. Ни одна женщина и ни один нечестивец не могут быть нашими правителями.

— Ну а Виктарион? — спросил Горольд. — Он командует Железным Флотом. Будет ли он претендовать на трон, Мокроголовый?

— Эурон старше… — начал было мейстер, но Эйерон утихомирил его одним взглядом. В рыбачьих деревнях и в господских замках от взгляда Мокроголового девицы падали в обморок, а дети с визгом кидались к матерям — что уж говорить о рабе с цепью на шее.

— Эурон старше, зато Виктарион набожнее, — сказал жрец.

— Значит, между ними будет война? — спросил мейстер.

— Железные Люди не должны проливать кровь Железных Людей.

— Достойное убеждение, Мокроголовый, — вмешался Гудбразер, — но твой брат не разделяет его. Он утопил Сейвина Ботли за слова о том, что трон по праву принадлежит Теону.

— Если его утопили, крови не пролилось, — заметил Эйерон. Лорд и мейстер переглянулись.

— Мне нужно отправить на Пайк ответ, и скоро, — сказал Гудбразер. — Дай мне совет, Мокроголовый: признавать нового короля или нет?

Я видел шторм, и его имя — Эурон Вороний Глаз, подумал Эйерон, запустив пальцы в бороду.

— Не отвечай пока ничего. Мне нужно помолиться.

— Сколько бы вы ни молились, закон от этого не изменится, — упорствовал мейстер. — Законный наследник — Теон, а следом за ним идет Аша.

— Молчать! — взревел Эйерон. — Слишком долго на островах слушали блеяние цепных мейстеров о зеленых землях и тамошних законах. Пора нам снова прислушаться к морю. Пора прислушаться к голосу бога. — Его собственный голос в дымном зале гремел так властно, что ни Горольд, ни его мейстер не осмелились возразить. Утонувший Бог со мной, подумал Эйерон. Он указывает мне путь.

Гудбразер предложил ему заночевать в замке, но жрец отказался. Он редко спал в замках, тем более так далеко от моря.

— Я обрету кров в подводных чертогах Утонувшего Бога. Мы рождены для страданий, и они придают нам силу. Мне нужен только свежий конь, чтобы доехать до Пебблтона.

Гудбразер охотно предоставил ему коня и послал своего сына Грейдона показать жрецу кратчайшую дорогу к морю. Рассвет еще не настал, когда они выехали, но крепкие кони даже в темноте ступали уверенно. Эйерон, закрыв глаза, прочел тихую молитву и вскоре начал дремать в седле.

«Урри», — промолвил он, услышав скрип ржавых дверных петель, и очнулся. Здесь нет двери, нет Урри. Топорик, летящий по воздуху, отсек Урри половину пальцев на руке в четырнадцать лет, когда он плясал боевой танец. Отец со старшими братьями тогда ушел на войну. Третья жена лорда Квеллона была урожденная Пайпер из Замка Розовой Девы, с большой мягкой грудью и карими глазами лани. Вместо того чтобы лечить Урри по-старому, огнем и морской водой, она прибегла к помощи своего мейстера, который клялся, что пришьет отрубленные пальцы назад. Он в самом деле пришил их и стал пользовать Урри своими травами да примочками. Но кисть руки омертвела, началась горячка. Пришлось мейстеру отпилить напрочь всю руку, но было уже поздно.

Лорд Квеллон так и не вернулся домой из того последнего похода — Утонувший Бог по милости своей взял его к себе в море. Вместо него вернулся молодой лорд Бейлон с братьями Эуроном и Виктарионом. Услышав о том, что случилось с Урри, Бейлон кухонным тесаком отрубил мейстеру три пальца и велел своей мачехе пришить их. Травы с примочками помогли мейстеру не больше, чем Урри. Он умер в мучениях, а третья жена лорда Квеллона вскоре последовала за ним, родив мертвую дочь. Эйерон порадовался этому. Тот танец они плясали вместе, как подобает братьям, и топорик, искалечивший Урри, принадлежал ему.