– Разве? – приподняла брови Первая. – По тем событиям, которые произошли сегодня, этого не скажешь.

– Послушайте, Кана, – вздохнул Хрофт, – вам не кажется, что, если мы начнем переговоры с взаимных обвинений, то вряд ли придем к приемлемому соглашению?

– Вероятно, – согласилась Первая и улыбнулась, от чего ее лицо неожиданно помолодело. – Но очень трудно удержаться. Сестра, – обратилась она к официантке, молча ожидавшей у дверей. – Налейте нам, пожалуйста, вина и ступайте себе. Разговоры, которые здесь будут вестись, предназначены не для ваших ушей.

– Итак, – продолжила она, когда все выпили за взаимопонимание (тост предложил Хрофт Шейд) и приступили к еде. – На чем мы остановились?

– На том, что идет война, – дипломатично напомнила Йолике. – А во время войны бумажные деньги обесцениваются.

– Да, – кивнула Первая. – И не только деньги, к сожалению. Человеческая жизнь тоже. Но попробуем быть конструктивными. Что вы предлагаете в сложившейся ситуации? – обратилась она одновременно к обоим мужчинам. – Ведь у вас, как мне кажется, наверняка должен был быть план дальнейших действий, после того, как вы захватите город. Его вы захватили. Что дальше? С учетом того, что мою армию вы хоть и потрепали изрядно, но отнюдь не уничтожили, и скоро она будет здесь.

– Разумеется, такой план у нас есть, – подтвердил Хрофт Шейд, подцепив на вилку кусок ветчины и отправляя его в рот. – М-м… неплохо. Он не такой детальный, каким был план атаки на город, но все же, на мой взгляд, достаточно разумный и, что самое главное, выполнимый. Что же касается вашей армии, то, извините, она не может являться весомым аргументом в наших переговорах.

– Отчего же? – прищурилась Кана Окс.

– Оттого, что она разбита и деморализована.

– Всего лишь небольшие потери. И не деморализована, а, скорее, слегка обескуражена и очень разъярена.

Хрофт Шейд рассмеялся.

– С вами интересно иметь дело, – сообщил он. – Я рад, что мы познакомились.

– Спасибо, – наклонила голову Первая. – Так что там насчет плана?

– Рони, – обратился к Йору Хрофт Шейд. – Изложи, пожалуйста. У тебя подобные вещи лучше получаются.

Они обнялись и с минуту стояли на обочине дороги, не в силах прийти в себя от столь невероятной встречи. Наконец, Миу слегка отстранилась и с улыбкой поглядела в полные слез глаза подруги.

– Перестань, – она вытащила из заднего кармана грязноватый носовой платок и протянула его Джу. – На, вытри щеки. Все уже хорошо. Великая Матерь любит нас. А иначе как бы нам удалось встретиться в нынешнем бедламе? Главное, что ты жива, и я страшно этому рада!

– Спасибо, – Джу с сомнением посмотрела на платок и, подумав, достала из своего кармана пакетик мягких бумажных салфеток. – Это от неожиданности, – пояснила она, вытирая салфеткой глаза и нос. – Я почти и не надеялась тебя найти. В новостях передали, что твоя ферма взорвана «дикими», вот я и… Ох, как же это здорово, что ты жива! Погоди, а что с рукой? Она же вся в крови у тебя!

– Не в крови, а в бинтах, – засмеялась Миу. – Правда, в бинтах окровавленных и грязных, не спорю. Пустяки, не обращай внимания. Всего-навсего сильный порез, и он уже заживает. Расскажи лучше, что там в городе и куда ты направлялась? А то я вообще ничего не знаю, кроме того, что началась самая настоящая война с «дикими».

– Я… – теперь, когда она встретила Миу, Джу и сама уже не могла как следует понять, куда и зачем она шла из охваченного огнем и насилием города. – Я просто бежала. Как и все, кого ты видишь на этой дороге. «Дикие» захватили город. Паника, стрельба, пожары… Они поднялись из Трещины на самодельных воздушных шарах, представляешь? Тысячи вооруженных «диких»! Все, кто мог, бросились вон из города, моя машина застряла в жуткой пробке, и пришлось идти пешком. Тут, неподалеку, есть городок, знаешь? Все туда идут, и я вместе со всеми. Там, наверное, можно переночевать, и вообще…

– И вообще, не так страшно, когда все вместе, да? – участливо спросила Миу и снова обняла художницу. – Ничего. Теперь, когда мы нашли друг дружку, все опять будет хорошо. Честно говоря, я тоже шла в этот городок. Это единственное место, думала я, где можно нанять машину, чтобы съездить за тобой.

– Ты хотела ехать за мной в город? – глаза Джу изумленно распахнулись. – Сумасшедшая!

– Ну, теперь-то никуда уже ехать не надо, верно? – Миу засмеялась и поправила на плече автомат. – Идем. Скоро ночь и желательно все-таки в городок нам сегодня попасть. Там хоть и будет нынче тесно, как семечкам в созревшем подсолнухе, но все же ты права – это лучше, чем ночевать в поле.

Когда они вошли в городок, уже наступила ночь. Впрочем, электрического света на улицах вполне хватало, чтобы разобраться в окружающей обстановке.

А вот чего явно не хватало, так это мест для ночлега.

Обе гостиницы, административные здания и даже офисы частных фирм были уже забиты беженками под завязку. Можно было, конечно, попытаться устроиться на частную квартиру, но, судя по тем разговорам, которые они невольно слышали на переполненных растерянными женщинами улицах, шансов на это тоже практически не оставалось.

– Надо идти в городской лесопарк, – решила, в конце концов, Миу. – Я знаю, где он. Там хотя бы травка мягкая. Опять же и мы никому мешать не будем, и нам никто.

– Да хоть на любой пустырь, – вздохнула Джу. – А то у меня скоро ноги отвалятся. Предупреждаю – это не метафора.

Парк оказался, действительно, вполне удобным местом для ночлега. Правда, все лавочки-скамеечки тоже оказались заняты, но здесь, по крайней мере, работали общественные туалеты и было довольно относительно чистой воды в трех фонтанах и одном ручье, когда-то умело и красиво превращенном в каскад маленьких искусственных водопадов.

Костер подруги разводить не стали. Расположились под вековой липой, наскоро поужинали тем, что нашлось у Джу в рюкзаке, запили еду водой из фонтана, постелили на траву еловые ветви, которые нарезала и принесла Миу, и легли спать.

Миу Акх, привычная к жизни на свежем воздухе, уснула крепко и сразу, положив голову ни сгиб локтя. Художница же погрузилась в некий зыбкий полусон-полуявь, где смутные и тревожные образы прошедшего дня мешались с желтоватым светом парковых фонарей и темными ночными силуэтами кустов и деревьев. Наконец, явь стала уступать, и Джу, уж было, совсем погрузилась в сон, как тут в ее затуманенный мозг настойчиво проник шум шагов и негромкие, но твердые и ясные голоса.

– Не парк, а лежбище какое-то…

– И не говори. Ступить некуда.

– Чего ты хочешь, беженки. Куда им было еще деваться?

– Оставались бы в городе.

– В городе…Молчи уж лучше. А мы сумели защитить тот город?

– Ну, знаешь!

– Отставить.

– А чего она…

– Я сказала – отставить.