– Ой, Витя! – раздраженно отмахнулась Марина. Она еще какое-то время смотрела на новое жилище, не решаясь пройти за расшатанную, хлипкую, сколоченную из посеревших от времени досок калитку. А потом, не поворачивая головы, спросила: – Ты сможешь их найти?

– Кого? – Хижняк действительно не сразу включился. – А, этих вот, недоступных абонентов… Марин, они или симки выкинули, или трубки вместе с картами. Поменяли паспорта, пароли, явки и вообще свалили подальше от Киева. Занимайся всей этой музыкой я, у меня деньги просто забрали бы. Даже курятник не позаботились бы втюхать…

– Ты бы их догнал. – В голосе Марины слышались капризные нотки.

– Ну да, как раз. – Обычно неохотно проявлявший чувства, Хижняк сейчас счел нужным и правильным обнять жену за плечи. – Что случилось, если разобраться? Домик не тот? Зато – домик, ведь так? Крыша над головой. Вроде даже целая, не протекает.

– Дождя пока нет.

– Хлынет – проверим! – Виктор сильнее прижал Марину к себе. – Если эту мелочь откинуть, остальное – все, как мы хотели. Барахла – по минимуму, все уместилось в трех сумках и моем рюкзаке. Телефоны, колеса, твой ноутбук, немножко денег. Да, чуть больше труда надо вложить. Зато гулять не будешь!

– Это когда я гуляла? – Марина полушутя ткнула его локтем в бок.

– Короче, пошли принимать хозяйство. – Виктор отпустил женщину. – Иди, иди, ворота мне открой заодно, машину загоню. Обживаться начнем. С тебя – генеральная уборка, первое боевое задание на новом месте.

– Идите вы… господин капитан…

Марина легко высвободилась из объятий мужчины, однако, как и почти всегда за то время, что они были вместе, признала его правоту.

Принять все как есть. Жить дальше.

Да, здесь как минимум нужно прибраться.

Главное условие Каштанова – он дает показания только в зале суда.

Так он пытался построить свой главный расчет: до этого дня нужно дожить. А после того, как ему чудом удалось избежать первого покушения, негласный приговор конкурентов завис над ним дамокловым мечом. Потому Каштанов предложил следователю договор, устраивающий, как ему казалось, всех.

Официально задержанный на территории Украины российский гражданин Дмитрий Каштанов идет в жесточайший отказ. Он отказывается сотрудничать со следствием, и этого никто не скрывает. На самом же деле, когда его привезут на суд в качестве свидетеля, причем без особой надежды получить показания, просто потому, что Каштанов проходит по делу и его по закону положено доставить на слушание, он неожиданно для всех начинает говорить. Вновь открывшиеся факты потребуют переноса слушания, проверки, закрутятся колесики громоздкой бюрократической судебно-следственной машины, а Каштанова тут же переведут в следственный изолятор СБУ, где достать его станет уже намного сложнее.

Только такая схема сотрудничества поможет Каштанову перебраться из опасного для жизни следственного изолятора № 1 – Лукьяновской тюрьмы.

Экстрадиции на родину, в Российскую Федерацию, родное государство требовать не станет хотя бы потому, что претензий к гражданину Каштанову давно не имеет. У себя дома Дмитрий Геннадьевич не находился под следствием, не числился в розыске, не давал подписку о невыезде, вообще как минимум два последних года не попадал в поле зрения правоохранительных органов. Да, в Киеве он оказался по криминальным делам. Однако попал в тюрьму благодаря активности конкурентов: его банально слили вместе с киевскими партнерами, и пока паровозом идут они. Но Каштанов – не последнее лицо в комбинации, и те, кто играл против его команды, понимали: человек он неглупый, сразу сложит два и два, поймет, по чьей милости попал за решетку, и обязательно предпримет контрмеры.

Вот почему, когда его попытались убить в первый раз, Каштанов потребовал адвоката и, обсудив с ним свое положение, изъявил желание поговорить. В результате ему удалось найти общий язык со следователем.

Следующее условие выполнили сразу – перевели в одиночку. Оставалось только соблюсти еще одно: сохранить в тайне день и час, когда свидетеля Каштанова повезут из тюрьмы в суд. Дмитрий Геннадьевич не без оснований считал, что попытку убийства повторят, поскольку отказ от дачи показаний на следствии вряд ли умалит желание врагов избавиться от такого важного свидетеля. Ведь как они рассуждают: сегодня молчит, завтра молчит, а послезавтра всякое может случиться.

Дело, по которому проходил российский гражданин Каштанов, не привлекало широкого внимания общественности и, соответственно, прессы. Это до тех пор, тешил себя мыслью Дмитрий Геннадьевич, пока он не начнет говорить. Тогда он взорвет несколько бомб, тем самым выторговав для себя максимально выгодные в сложившейся для него ситуации условия дальнейшего содержания под стражей и нахождения под следствием. Так что, рассудил Каштанов, вряд ли его личность, как и сам суд, привлекут внимание большего количества заинтересованных репортеров, чем это положено в данной истории. А значит, количество тех, кто заинтересован узнать день и время доставки свидетеля Каштанова из Лукьяновки в суд Святошинского района города Киева, сводится к необходимому минимуму.

В частности, в газетах, по телевизору, в Интернете не сообщат что-нибудь вроде: «Сегодня утром Дмитрия Каштанова скрытно собираются перевезти для дачи показаний». А большего ему и не нужно. Больше пускай пишут потом, когда он уже спрячется в недосягаемом для врагов следственном изоляторе службы безопасности.

Он сам не знал, в какой из дней ему дадут наконец сделать ход. Потому и растерялся в первый момент, когда ранним мартовским утром, вместо того чтобы выдать порцию тюремной еды неизвестного происхождения, ему велели собираться с вещами на выход. Приказ значил только одно: началось, пора, в эту камеру его больше не вернут, а значит, этот этап Дмитрию Каштанову все-таки удалось выиграть.

В автозак его сопроводили не сразу – сначала завели в кабинет начальника тюрьмы, где уже ожидал сутулый, лысоватый следователь. Несмотря на невзрачную, полностью кабинетную внешность, это был хваткий, крепкий профессионал, благодаря которому планы спасения Каштановым собственной жизни стали медленно, но верно воплощаться в жизнь. Получив чай, бутерброды и даже немного потрепавшись со следователем на отстраненные темы, Дмитрий Геннадьевич сначала надел под одежду, как и требовал, бронежилет, затем его заковали в наручники и вывели на тюремный двор – по словам самого Каштанова, на финишную прямую. Следователь тут же поправил, сказав, что это, мол, не финиш, а только старт, и арестованный не стал спорить. Следователю виднее.

Кроме него, в автозаке никого не было – тоже непременное условие. Каштанов знал о случаях, когда в тесном пространстве тюрьмы на колесах совершенно случайный зек, выполняя приказ, незаметно доставал языком из-под десны половинку острого лезвия и подавался к своему соседу. Ему достаточно было качнуть головой, чтобы перерезать приговоренному сонную артерию. Откинувшись на стенку, Каштанов прикрыл глаза, в который раз прокручивая в голове речь, которую ему предстояло произнести в суде, когда его вызовут для дачи свидетельских показаний. Мысли то и дело путались, Каштанов начинал все сначала и настолько погрузился в раздумья, что не заметил, как прибыли. В первый момент он даже не понял, что резкий, отрывистый, сопровождаемый матерной тирадой приказ встать и выйти адресован ему. Конвойному пришлось повторить, и, подтверждая свое желание прочистить арестованному уши, вертухай несильно, однако ощутимо пнул Каштанова по копчику, когда тот выпрыгнул из автозака на мокрый от противного моросящего дождика асфальт судейского двора.