– У тебя только и заботы, что о шишках! – укорила Ель лукавую лакомку. – Всякому, видно, до себя…

Порубь заросла вся в одну весну и новой травой, и новыми древесными породами, так что о сумрачных папоротниках не было здесь и помину. В зелёной, сочной траве пестрели и фиолетовые колокольчики, и полевая розовая гвоздика, и голубые незабудки, и ландыши, и фиалки, и пахучий шалфей, и розовые стрелки иван-чая. Недавняя смерть сменилась яркой жизнью молодой поросли; а в ней зачирикала, засвистела и рассыпалась весёлыми трелями разная мелкая птичка, которая не любит глухого леса и держится по опушкам и мелким зарослям. Приковылял в своих валенках и косой Зайка: щипнул одну травку, попробовал другую, погрыз третью и весело сказал Белке:

– Это повкуснее будет твоих шишек… Попробуй-ка!..

С тех пор как вырубили лес у реки, прошло уже несколько лет, и порубь сделалась неузнаваемой. С вершины старой Ели виднелось точно сплошное зелёное озеро, разлившееся в раме тёмного ельника, обступившего порубь со всех сторон зубчатой стеной. Старая Белка, бывшая свидетельницей порубки, успела в это время умереть, оставив целое гнездо молоденьких белочек, резвившихся и прыгавших в мохнатой зелени старой Ели.

– Посмотрите-ка, что там делается, на реке, – просила старушка Ель своих бойких квартиранток. – Меня ужасно это беспокоит… Кажется, довольно здесь набралось всяких деревьев, а идут всё новые… Насильно лезут вперёд, продираются, душат друг друга – это меня удивляет! Мне, наконец, надоели эта суматоха и постоянные раздоры… Прежде было так тихо и чинно, каждое дерево знало своё место, а теперь точно с ума все сошли…

Белочки прыгали к реке и сейчас же приносили невесёлый ответ:

– Плохо, бабушка Ель… По реке вверх поднимаются новые травы и цветы, новые кустарники, и всё это стремится на порубь, чтобы захватить хоть какой-нибудь кусок земли.

– Э, пусть идут: мне теперь всё равно, – печально шептала старушка Ель. – Мне и жить осталось недолго.

Время в лесу шло скорее, чем в городах, где живут люди. Деревья считали его не годами, а десятками лет. Происходило это, вероятно, потому, что деревья живут гораздо дольше людей и растут медленнее. С другой стороны, существовали однолетние растения, для которых весь круг жизни совершался в одно лето, – они родились весной и умирали осенью. Кустарники жили десять-двадцать лет, а потом начинали хиреть, теряли листья и постепенно засыхали. Лиственные деревья жили ещё дольше, но до ста лет выживали одни липы и берёзы, а осины, черёмухи и рябины погибали, не дожив и половины. С лиственными деревьями пришли и свои травы, и цветы, и кустарники – эта весёлая зелёная свита, которая не встречается в глухих хвойных лесах, где недостаёт солнца и воздуха и где могут жить одни папоротники, мхи и лишайники.

Главными действующими лицами на поруби являлись теперь река Безымянка и Ветер – они вместе несли свежие семена новых растений и лесных пород, и таким образом происходило передвижение растительности. Через двадцать лет вся порубь заросла густым смешанным лесом, точно зелёная щётка. Посторонний глаз ничего здесь не разобрал бы – так перемешались разные породы деревьев. Зелёная трава и цветы первыми покрыли свежую порубь, а теперь они должны были отступить на берег реки и лесные опушки, потому что в густой заросли им делалось душно да и солнца не хватало.

Но среди светлой зелени лиственных пород скоро показались зелёные стрелки молодых ёлочек, – они целой семьёй окружали старую, дуплистую ель и, точно дети, рассыпались по опушке оставшейся нетронутой стены старого дремучего ельника.

– Не пускайте их! – кричала горькая Осина, шелестя своими дрожавшими листиками. – Это место наше… Вот как они продираются. Пожалуй, и нас выгонят…

– Ну, это ещё мы посмотрим, – спокойно ответили зелёные Берёзки. – А мы не дадим им свету… Загораживайте им солнце – отнимайте из земли все соки. Мы ещё посмотрим, чья возьмёт…

Завязалась отчаянная война, которая особенно страшна была тем, что она совершалась молча, без малейшего звука. Это была общая война лиственных пород против молодой хвойной поросли. Берёзы и осины протягивали свои ветви, чтобы загородить солнечные лучи, падавшие на молодые ёлочки. Нужно было видеть, как томились без солнца эти несчастные ёлочки, как они задыхались, хирели и засыхали. Ещё сильнее шла война под землёй, где в темноте неутомимо работали нежные корни, сосавшие питательную влагу. Корешки травы и цветов работали в самом верхнем слое почвы, глубже их зарывались корни кустарников, а ещё глубже шли корни берёз и молоденьких ёлочек. Там, в темноте, они переплетались между собой, как тонкие белые волосы.

– Дружнее работайте, детки! – ободряла их старая Ель. – Не теряйте времени…

Вся беда была в том, что берёзы росли быстрее ёлочек, но, с другой стороны, ёлочки оставались зелёными круглый год и пользовались одни светом и солнцем, пока берёзки спали зимним сном.

– Бабушка, нам трудно, – жаловались Ёлочки каждую весну. – Одолеют нас берёзы летом. Они в одно лето вырастут больше, чем мы – в два года.

– Имейте терпение, детки! Ничего даром не даётся, а всё добывается тяжёлым трудом… Дружнее работайте!..

Кусты отступили первыми; им нечего было здесь делать. Они скромно исчезли, уступив место более сильным лесным породам. Молодому осиннику приходилось также плохо: его теснили берёзы.

– Вы это что же делаете? – спросили Осины. – Мы прежде вас пришли сюда, а вы нас же начинаете выживать… Это бессовестно!..

– Вы находите, что бессовестно? – смеялись весёлые Берёзки. – Только мы нисколько не виноваты… Вас всё равно выгонят отсюда вот эти ёлочки, как только они подрастут. Вы уж лучше уходите сами подобру-поздорову и поищите себе другого места. Только мешаете нам.

– Мы им мешаем?! Мы им мешаем?! – шептали огорчённые листики бедной Осины. – Это называется просто нахальством. Вы пользуетесь правом сильного. Да… Когда-нибудь вы раскаетесь, когда самим придётся плохо…

– Ах, отстаньте, надоели! Некогда нам разговаривать с вами…

Плохо пришлось осинкам, когда их загнали в самый угол поруби; с одной стороны на них наступал молодой березняк, а с другой – молодая еловая поросль.

– Батюшки, погибаем! – кричали несчастные Осинки. – Господа, что же это такое? Двое на одного…

– Уходите! Уходите! – тысячами голосов кричали Ёлочки. – Вы нам только мешаете… Смешно плакать, когда идёт война. Нужно уметь умирать с достоинством, если нет силы жить…

– А где же у нас рябины и черёмухи? – спрашивал насмешник-Ветер, прилетавший поиграть с молодыми берёзками. – Ах, бедные, они ушли совсем незаметно, чтобы никого не побеспокоить…

Большой шалун был этот Ветер: каждую веточку по дороге нагнёт, каждый листочек поцелует и с весёлым свистом летит дальше. Ему и горя мало, как другие живут на свете, и только самому бы погулять. Правда, зимой, в холод, ему приходилось трудненько, и Ветер даже стонал и плакал, но ему никто не верил; это горе было только до первого весеннего луча.