блоков, общественных объединений, организаций, должностных лиц, избирателей и участников референдума».

Однако, ещё большее обособление, усиление и централизацию избирательной власти предпринял президент России Владимир Путин в 2002 году. Пытаясь избежать ошибок предыдущего президента и не допустить конституционного кризиса, Владимир Путин решает укрепить позиции ЦИК РФ не только институционально, но и по составу. Такая важная норма законов от 1994 и 1997 годов о том, что члены Центральной избирательной комиссии России обязаны иметь высшее юридическое образование, была полностью исключена в законе 2002 года. Указанная реформа, с одной стороны, привела к большей независимости ЦИК от международных институтов, в частности Венецианской комиссии, но и к деградации юридического уровня членов Центральной избирательной комиссии России, о которой можно судить по новелизированным нормам закона. Статья 12 федерального закона от 6 декабря 1994 года № 56-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав граждан Российской Федерации» гласила: «Члены комиссии должны иметь высшее юридическое образование либо ученую степень в области права». Пункт 3 статьи 22 федерального закона от 19 сентября 1997 года № 124-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» гласил: «Члены Центральной избирательной комиссии Российской Федерации должны иметь высшее юридическое образование или ученую степень в области права». После реформы Президента данная норма была изменена на «Члены Центральной избирательной комиссии Российской Федерации должны иметь высшее образование» — федеральный закон от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации»[38].

Современный облик юридического ландшафта законодательных основ порядка формирования Центральной избирательной комиссии Российской Федерации как федерального государственного органа Российской Федерации определяется, в первую очередь, федеральным законом от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ в редакции от 28 декабря 2022 года «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации»[39], на момент написания настоящей работы, а также специальными законами, такими как федеральный конституционный закон от 28 июня 2004 года № 5-ФКЗ «О референдуме Российской Федерации»[40], федеральный закон «О выборах Президента Российской Федерации» от 10 января 2003 года № 19-ФЗ[41], федеральный закон «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» от 22 февраля 2014 года № 20-ФЗ[42].

§ 2. Правовой статус руководителей и членов Центральной избирательной комиссии Российской Федерации

Как нами было исследовано в первой главе настоящей работы, невозможно описать текущее состояние юридического феномена либо процесса без глубокого анализа предпосылок его возникновения, исторических условий применения и генезиса. Аналогично этому описание, а тем более понимание правового статуса членов Центральной избирательной комиссии Российской Федерации невозможно без исследования всех предметов этого объекта. Начнем с предпосылок возникновения такой категории правоприменителей как организаторы выборов и референдумов, а также предлагаемого автором инструментария — адаптированной психологической теории права Л. И. Петражицкого[43] и юридической конструкции выборов, построенной на идеях юридической техники, высказанных А. Ф. Черданцевым[44] и Т. В. Кашаниной[45]. Очевидным является факт, что организаторы выборов и референдумов не могли появиться раньше, чем сами выборы и референдумы, а последние, в свою очередь, ранее, чем их описала теория избирательного права и права референдума. Рассмотрим теорию этого права подробнее, начиная с исторических источников.

Доктрина необходимости

Следуя юридической логике, доведем до разумного завершения теорию Л. И. Петражицкого. Таким разумным завершением может стать тезис об инстинкте самосохранения как первоисточнике естественного права, о чём прямо указал в 1235 году автор юридической Доктрины необходимости (Doctrine of Necessity) английский юрист и ученый Генри де Брактон (Henry de Bracton) — Ius naturale, quod docuit omnia animalia natura, id est per instinctum naturæ («Естественное право это то, чему все живые существа учатся по природе, то есть по естественному инстинкту» пер. лат.)[46]. Инстинкт, в свою очередь, состоит из следующих элементов: рефлекса свободы, рефлекса размножения, рефлекса питания и рефлекса безопасности.

По Брактону, юридические действия, вытекающие из инстинкта самосохранения, следует относить к правовым, хотя легистами они могут признаваться незаконными с позиции позитивного и развитого права. Это очень сильный тезис именно в связи с его строгостью. Он позволяет обосновывать с позиций права практически любые действия человека и государства на применение насилия либо свержение власти, считающиеся законными в рамках системы позитивного права. Выдвинутый тезис о примате инстинкта самосохранения в естественном праве это ни в коем случае не путь к вседозволенности и неправовому поведению, исходящему из ничем не ограниченной воли. Он обозначен, в первую очередь, границами необходимости, способ определения которых был разрешен в своё время Э. Кантом[47] и положил начало кантианской Доктрине справедливости («право как цель»). Указанная диспозиция предполагает, что лишение жизни одного субъекта — носителя естественных прав — другим ради простого удовольствия это пример неправового поведения, также и ограничение государством свобод людей должно рассматриваться как неправовое поведение с последующими санкциями в отношении государства от лица граждан в виде восстания и права на него. Между тем, более подробный анализ предлагаемого выше тезиса о феномене дуализма естественного права («права необходимости» и «права цели») выходит за рамки настоящей работы, но может быть описан в виде отдельного исследования. Отметим только, что особенностью авторской интерпретации психологической теории права Л. И. Петражицкого и Доктрины необходимости Г. де Брактона является их универсальность. С позиций приводимого тезиса об инстинкте как первоисточнике естественного права, концептуальные различия между такими юридическими действиями, как «выборы», «референдум» и «война», «революция», отсутствуют. Указанные юридические акты процедурно могут быть вписаны в юридическую конструкцию «выборы» («референдум») в рамках адаптированной психологической теории права, представляя собой ничто иное как «ордалии». По сути, здесь мы имеем дело со столкновением прав, когда обе стороны имеют равные права на один и тот же предмет, и единственным способом разрешения такого конфликта права является «поединок». Аналогичным образом обстоит дело и с кандидатами на выборные должности органов власти, за каждым из которых стоят политические силы, даже если это личная уния политической силы в лице самого кандидата. Логический анализ показывает наличие глубокой внутренней и непротиворечивой связи между «электоральной ордалией», как более цивилизованной формы испытания, и формы реализации естественного права на самосохранение. Политическая сила, прошедшая «ордалию», получает, таким образом, высшую легитимацию и, перефразируя Ф. Лассаля[48], описывает новую иллюзию как форму государства и правила социальных игр как конституционно-правовое устройство, действуя исключительно в парадигме рассматриваемого нами тезиса и не выходя за рамки «юридической молекулы», как её называл С. С. Алексеев[49].