— Я еще не закончила…

— Сейчас же, мать твою, выгреби оттуда! Иначе я тебе помогу!

Я подскакиваю. Так резко выпрямляюсь, едва равновесие не теряю. Меня шатает, и перед глазами все плывет. Однако, отступая, я не отрываю от Рейнера взгляда. Огибаю его по широкой дуге. Он за мной поворачивается.

Кружим, словно звери, не сводя друг с друга глаз.

— Я пойду в дом, если завтра смогу продолжить, — выговаривая это, незаметно оттираю грязные руки о шорты.

Он щурится и, яростно двигая челюстями, выразительно жестко втягивает носом воздух.

— Это требование?

Мне страшно до дрожи, но я… Пожимаю плечами, словно все это неважно.

— Если да?..

— Если да, то очень скоро об этом пожалеешь. Смотрю, тебе как раз по душе на коленях стоять.

На что это он, сволочь, намекает?

— Не понимаю, зачем ты так нервничаешь, — получается практически спокойно, лишь дыхание срывается.

— Не понимаешь?

— То есть… я… подумала…

— Нет, ты не подумала.

— Да…

— Что «да»?

Не нахожу достойного ответа. Я больше дышать при нем не могу. И поэтому… Я просто разворачиваюсь и позорно сбегаю. Несусь в дом с такой скоростью, какую только способна выработать.

В ванной нет замка. В чертовой ванной Рейнера нет замка!

А у меня нет сил сидеть здесь, как вчера, и ждать, когда он явится. Метнувшись обратно в спальню, вбегаю в гардеробную. Мало что соображаю, когда, словно дикий звереныш, забиваюсь под стойку с одеждой.

Да, я расстроена, обижена, зла и… от этого эмоционального замеса снова плачу. Веду себя, как ребенок. Сама понимаю, а успокоиться не могу. Прижимая к губам грязные ладони, натужно всхлипываю в ожидании Андрея. Но из-за собственных рыданий не слышу, когда он появляется. Цепенею при виде сверкающих мужских туфель. Плач в горле комом застревает.

Рейнер дергает вешалки в стороны и впивается взглядом в мое перепачканное зареванное лицо.

— У тебя проблемы с головой? — интересуется на полном серьезе.

Даже если от этого зависит моя дальнейшая жизнь, все равно ни слова выдохнуть не способна. Зато стоит ему потянуть меня из укрытия, я, действуя непонятно на каких инстинктах, бью его лбом в нос.

— Мать твою… — грязно ругаясь, выпускает меня из захвата и прижимает к лицу ладонь.

Не теряя ни секунды, в дверь ломлюсь, но не успеваю и двух шагов сделать. Рейнер перехватывает меня рукой под грудью и, отрывая от пола, тащит в ванную. Там, проворачивая, от себя буквально отбрасывает.

Развернувшись, всматриваюсь в его рассвирепевшее лицо.

— Что ты, мать твою, вытворяешь?

— Извини, — сама в полнейшем шоке от своего поведения. — Я не хотела тебя бить… И злить… не хотела… Ты меня расстраиваешь! И заставляешь сильно нервничать.

— Каким, блядь, образом?

— Одним своим видом…

Андрей застывает. Щурясь, всматривается в мое чумазое лицо. Стыдно, ведь сейчас трудно разглядеть во мне человека.

Боже, да что со мной такое?! Почему я веду себя как дикарка?

— Извини, — повторно выталкиваю, в этот раз как-то слишком яростно.

Словно он обязан меня прощать… Боже…

— Сейчас ты снимешь тряпье, тщательно смоешь все это дерьмо и вернешься в спальню голой, — проговаривает он заметно спокойнее, но не смягчая голос ни на грамм. Напротив, режет по нервам резкими интонациями. — Посмеешь до моего прихода надеть хоть что-нибудь, будет другой разговор.

Грохот, с которым он закрывает дверь, оглушает. Стены дрожат, не выдерживая этой ярости. А уж я… Обхватывая себя руками, даю себе пару минут, чтобы отдышаться и взять тело под контроль.

Оставленные указания выполняю, не прекращая дрожать. Насухо вытираюсь и, избегая зеркал, сгорая от стыда, покидаю ванную. Даже в пустой спальне чувствую себя ужасно некомфортно обнаженной. Что же начнется, когда он вернется?

Почему при мысли об этом я так сильно волнуюсь? Не боюсь, нет… Это совсем другое. Кожу мурашками стягивает, а внизу живота горячо и щекотно становится.

Что теперь со мной будет? Что?

Оставаясь абсолютно голой, я жду Рейнера на протяжении двух часов. Напряжение горячим кольцами все внутренности сдавливает. Дышать не позволяет. С трудом эту функцию выполняю. Такую усталость ощущаю… Клюю носом и периодически, секунд на пять, проваливаюсь в беспамятство. Упорно пытаюсь оставаться в сознании, но больше не могу сопротивляться. Очень хочу спать… Отключаюсь. Но сон мой длится недолго…

[1] Ляж, поспи, шоб у голові ото не колувало (укр.) — Ляг, поспи, чтобы в голове не рубало.

Мой сон никогда не являлся слишком чутким, но сейчас едва различимый скрип отворяемой двери в одно мгновение вырывает меня из дремы. Резко принимая сидячее положение, не могу сдержать порыв прикрыть наготу. Сдвигаю ноги и скрещиваю на груди руки.

Рейнер подходит к подножью и замирает. Прежде чем заговорить, обжигает мое обнаженное тело настойчивым и словно бы голодным взглядом.

— Выспалась? Пришло время установить правила твоего нахождения в этом доме.

У меня нет времени не то что ответ придумать. Он не дает ни секунды на осознание и принятие этого сообщения. Обхватывая горячими пальцами лодыжку, дергает меня к самому краю кровати. Падая на спину, вскрикиваю. Ноги ожидаемо разъезжаются, но беспокоиться об этом мне некогда. Еще рывок, в этот раз за запястья, и я сваливаюсь с постели на пол. Тяжело дыша, изумленно рассматриваю темную ткань мужских брюк. Замешкавшись, невольно принимаю свое перед ним унизительное положение.

— Ты куда? — он… Он, черт возьми, смеется! — Вставай, давай.

Не дожидаясь, пока я смогу это сделать, тянет выправленную рубашку за ворот и стаскивает ее через голову. А я, сменяя очередной оттенок красного на самый жгучий бордовый, машинально скольжу взглядом по его обнаженному животу. Под смуглой кожей напряженно сокращаются рельефные мышцы. За пояс брюк тянется темная дорожка волос, а выше к груди ползут черные штрихи татуировки, но я не решаюсь ее разглядывать. Замираю в том же положении.

— Собираешься подниматься? — та же насмешка, но голос ощутимо ниже становится и как будто забивает мое восприятие хрипотой.

Звякает пряжка ремня, и я с безудержным волнением понимаю, что он расстегивает брюки. Каждая секунда происходящего настолько шокирует, никак не могу выработать необходимую реакцию. Он тянет вниз молнию и, раздвигая ткань, спускает белье. Я не способна пошевелиться и отвести взгляда, следовательно, этот проклятый Рейнер без каких-либо церемоний знакомит мое потрясенное сознание с… мужским половым членом.