Время шло, а Роуз не могла найти выход.

Одно утешало: ужасная ситуация, в которую она угодила, помогла ей отвлечься от мыслей о смерти бабушки. Роуз уже начинала смиряться с тем, что женщину, вырастившую ее, не вернуть. А значит, надо учиться жить без ее поддержки.

Роуз решила попросить на работе отпуск на несколько дней. Она не могла даже представить, как бы справлялась с маленькими детьми, постоянно думая о том, что с ней произошло.

И ей нужно еще встретиться с нотариусом, который составлял завещание ее бабушки. И как-то надо решать проблему с визой в Ирландию!

Директор школы с пониманием отнеслась к просьбе Роуз. Она даже не настаивала, чтобы мисс Коретц пришла в школу и подписала прошение об отпуске, только просила, когда у Роуз все утрясется, обязательно позвонить.

Из-за беготни по учреждениям Роуз даже не заметила, как настал день похорон. Салливаны заехали за Роуз рано утром, чтобы вместе с ней и Мари отправиться в небольшую церковь, где должна была состояться поминальная служба.

Миссис Коретц была ревностной католичкой, поэтому и Роуз, и Брайан Салливан позаботились, чтобы ее погребение соответствовало канону.

Роуз плохо слышала, что говорит священник. Она все еще не могла принять тот факт, что ее бабушка ушла навсегда. Ей казалось, что все это – маскарад, страшный, ужасный маскарад, Или нелепая, глупая шутка. Что сейчас все рассмеются и скажут, что бабушка жива, что Роуз не осталась совсем одна в этом мире.

Мир перед глазами Роуз становился все более и более нечетким…

Когда Роуз пришла в себя, она обнаружила, что сидит на скамье возле церкви. Она не помнила, как здесь оказалась, лишь смутные расплывчатые фигуры и чей-то ужасный смех остались в ее памяти. Она совсем недавно слышала его – вот только где? В кошмаре или наяву?

Наверное, я схожу с ума, подумала Роуз.

Сейчас, при ярком солнечном свете, ей было уже не так страшно. И мысли о том, что кто-то разыгрывает глупую шутку, не приходили в ее голову.

– Пойдем, милая, – нежно сказала ей миссис Салливан. – Ты должна бросить в могилу первую горсть земли.

Роуз медленно поднялась. Ей так хотелось остаться здесь, слушать пение птиц, смотреть, как солнце играет с листвой, и ни о чем не думать. Но она знала, что должна исполнить свой долг до конца.

С кладбища ехали в молчании. Роуз была погружена в свои невеселые мысли, и никто не решался потревожить ее. Лишь уже почти у дома ее бабушки, который теперь принадлежал Роуз, миссис Салливан осмелилась спросить:

– Надеюсь, ты не обидишься на нас, если мы не пойдем сейчас к тебе?

Роуз была уверена – Элис прекрасно понимает, что ей сейчас не хочется никого видеть.

Она была благодарна бабушкиной подруге за такт и сочувствие.

– Спасибо, миссис Салливан, – поблагодарила она. – Я думаю, что всем нам лучше сейчас разойтись по домам.

Был один вопрос, который не давал Роуз покою. Она понимала, что мистер Салливан не смог бы вынести ее из церкви и посадить на скамейку. Кто же это сделал? Ведь кроме нее, Мари и супругов Салливан никого в церкви не было. Роуз и сама не понимала, почему ее так заботит этот вопрос. Но она чувствовала, что он очень важен для ее будущего. В конце концов она решила, что Мари уж точно сумеет сказать, как все произошло.

– Мари, ты не могла бы зайти ко мне не на долго? – попросила Роуз подругу. – Бабушка просила отдать тебе кое-что на память о ней.

Это была почти правда. Миссис Коретц в своем завещании подробно указала, кому из близких что отписывает. Мари также была там упомянута.

Но Роуз воспользовалась этим как предлогом, ей просто нужно было с кем-то поговорить. Только не с миссис Салливан, готовой плакать по любому, даже самому незначительному поводу.

К тому же Роуз должна была с кем-то обсудить план своего бегства. У Мари везде есть знакомые, так что, может быть, она порекомендует Роуз человека, который поможет ей уехать в Ирландию.

Мари, разумеется, не отказала подруге. Она была очень привязана к миссис Коретц, любила бывать у них в гостях, еще когда была маленькой девочкой.

Девушки вошли в осиротевший дом. Роуз тихонько вздохнула.

– Не надо, Роуз, – жалобно попросила Мари, – иначе я тоже расплачусь.

– Не плачь, я уже поняла, что слезами горю не поможешь. Сейчас вообще никто и ничто не может помочь.

Роуз окинула печальным взглядом небольшую гостиную, где любила дождливыми вечерами сидеть на низенькой скамеечке возле бабушки, которая что-то вязала.

– Я ведь позвала тебя не только для того, чтобы отдать книги, которые тебе оставила бабушка.

– Конечно, – ответила Мари, которая за много лет дружбы научилась понимать Роуз, как саму себя.

– Что произошло в церкви, когда я потеряла сознание? – задала Роуз вопрос, который уже несколько часов мучил ее.

– Мы очень испугались. Ты стала такой бледной! Мистер Салливан пытался тебя поднять на руки и вынести из церкви, но ему уже так много лет!

– Я вообще удивляюсь, как ему удалось меня даже попробовать поднять, – проронила Роуз.

– Он очень беспокоился!

– Это так… – Роуз почувствовала, что не может подобрать слова. Она поняла, что в этом мире все же остались люди, способные беспокоиться о ней.

– Да, Роуз, он очень любит тебя. – Мари, успокаивая подругу, нежно погладила ее по руке.

– Так кто же помог мне?

– На наше счастье, приехал человек от твоего жениха, или просто знакомый, я не поняла. Кстати, почему мистер Фокнер не явился на церемонию?

– Я потом тебе все объясню, – остановила подругу Роуз. – А сейчас только могу сказать, что совершенно на него не обижена. Скорее наоборот. Своим отсутствием он оказал мне огромную услугу.

– Но он должен был поддержать тебя в такой час!

– Потом, Мари, потом!

– Ну хорошо, – сдалась Мари. Она прекрасно знала, что Роуз не поддастся на расспросы, а расскажет все, только когда придет время. – Так вот, знакомый твоего Луи, некий Фредерик Тишор, появился со своими соболезнованиями и цветами от мистера Фокнера как раз в тот момент, когда мы уже и не знали, чем тебе помочь. Он перенес тебя во двор, на скамейку. Потом почему-то смутился и быстро ушел, едва попрощавшись. Мне это показалось невежливым. Хотя он такой видный мужчина! Ой, прости. – Мари осеклась, поняв, что неловко сейчас обсуждать с Роуз то впечатление, которое произвел на нее этот самый Фредерик Тишор.

Роуз слабо улыбнулась. Зная живой и непоседливый характер Мари, она не могла сердиться на подругу.

– Не надо, не извиняйся. Я все понимаю. Жизнь продолжается.

– Правильно, Роуз! – с жаром подтвердила Мари. – Ты должна жить дальше. Тем более что у тебя есть ради кого жить. Ты должна сейчас сосредоточить все свое внимание на грядущем замужестве. Вы перенесете теперь день свадьбы?