Идти до дороги было минут десять-пятнадцать, но ему казалось, что он бежит уже час и никак не может добежать. Его покидали последние силы. Но вот показалась дорога, и даже больше. Вдали по ней мчались, разгоняя тьму фары. Он бежал как никогда в жизни. Бежал и кричал изо всех сил. А потом выскочил на дорогу и его отбросило сильнейшим ударом куда-то за обочину. Большой внедорожник задел его и пронесся дальше по дороге даже не заметив.

Дима лежал на земле и с трудом дышал. Он здоровой рукой попытался потрогать свой бок и с ужасом понял, что он мокрый и оттуда что-то торчит. Кажется, еще никогда в жизни ему не было так жалко себя как сейчас. Он плакал и делал это совершенно искренне. Не от страха и боли, а от какой-то детской обиды на происходящее вокруг.

– Милый, ну что же ты так? – склонившиеся над ним лицо Ольги было даже не белым, а каким-то серым. Она присела рядом, и от нее веяло холодом. Дима был не в состоянии ей ничего ответить.

– Ну что же ты, дурачок? Ну надо быть осторожным и внимательным и не отвлекаться на дороге. Как же ты так? Помнишь, как мама учила? Сначала посмотреть куда?.. Ну… Ты чего не отвечаешь? – она посмотрела на него и надавила пальцем в рану на боку, отчего Дима застонал от адской боли. – Ну? Куда сначала надо посмотреть?

– Ааа… Налево.

– Молодец. Умничка! Неужели нельзя сразу так было?

– Сука! Чего тебе от меня надо?

– Фи. Зачем так грубо? Ты что меня больше совсем не любишь?

– Что тебе от меня надо?

– Как что? Чтобы мы были вместе. Чтобы тебе было хорошо со мной. Чтобы ты мне доверял и открылся.

– Не собираюсь я ни в чем открываться.

– Ну… очень жаль, что тут ещё скажешь, – девушка была разочарована. На ее сером лице Дима уже с трудом узнавал черты Ольги, ее волосы были темные, грязные и спутанные. Она встала, взяла рукой его за запястье не сломанной руки и спокойно пошла обратно к даче, таща его за собой. Ее рука была настолько холодной, что даже как будто обжигала. Параллельно что-то даже напевая, но что именно Дима не смог разобрать, потому что потерял сознание.

Когда он пришел в себя, то находился в дальнем углу своего дачного участка, а рядом псевдо Ольга раскапывала закопанную ранее днём яму.

– О, ты пришел в себя? Это же отлично, – она была как будто действительно рада.

– Что ты такое?

– Фи, как грубо.

– Что тебе от меня надо?

– Чтобы ты открылся.

– Иди нахуй.

– О! А ты настроен? Ну мы чуть позже вернёмся к этому вопросу. Я тут почти закончила.

– И что потом?

– Как что? Мы же обсуждали. Новые мы. Начнем с чистого листа. Никаких секретов, никаких тайн.

– Хорошо.

– Я тоже так думаю.

– Хорошо, я откроюсь.

– О, это чудесно. Я готова тебя выслушать.

– Зачем тебе это?

– Ну может ведь женщина позволить себе маленький каприз. Ну что ты прямо?

– Ты меня отпустишь?

– Ну это и от тебя зависит. Насколько ты будешь открытым, насколько искренним.

– Хорошо…

– Ну хорошо и хорошо. Как-то дальше мы не сдвинулись пока что, – псевдо Ольга уже немного теряла терпение.

– Я ехал на дачу…

– Так…

– Я уже подъезжал почти к даче.

– Нет, нет. Так не пойдет. Давай с подробностями важными. Иначе не считается. Ты же хочешь выбраться отсюда.

– По дороге я выпил. И параллельно я переписывался.

– Вот! У тебя начинает получаться. Давай дальше.

– Уже почти на подъезде к даче…

– Ну…

– Ты сама все знаешь.

– Я хочу, чтобы ты это сказал!

– Я сбил…

– Так…

– Девушку на дороге.

– Да. Молодец. А что потом.

– Я остановился и вышел…

– Так…

– Она вся была… исковерчена… у нее торчали ребра из живота, – Дима заплакал.

– И что ты сделал?

– Ее нельзя было спасти уже…

– И что ты сделал?

– Ей нельзя было помочь. Ближайшая больница в нескольких часах езды…

– И что ты сделал?

– Я не мог потерять все так… нелепо…

Дима молчал. Он лишь всхлипывал и плакал.

– Что ты сделал!?

– Я привез ее на дачу, перерезал ей горло и закопал.

– Да. Молодец…

– Теперь ты меня отпустишь?

Псевдо Ольга стояла и молчала.

– Ты обещала!

– Знаешь… Ближайшая больница в нескольких часах езды, а у тебя тут торчат ребра и всякое. Тебя уже не спасти. И в целом, так мы будем вместе. Навсегда, – и она ногой столкнула его в яму.

Дима оказался лицом к лицу с длинноволосой брюнеткой в белом, коротком, летнем платье. Правое ухо которой было без сережки, а в левом виднелось простое аккуратное золотое колечко без камней и украшений. Дима смотрел в это безжизненное лицо сквозь слезы и умолял о прощении. А потом она вдруг открыла глаза, а его мир погрузился во тьму.