Когда родился наш первенец, я был безумно счастлив! Мне казалось, что он очень похож на меня. Это было открытие целого мира, я как будто открыл свою Америку. Но я делал очень много ошибок, хотя мне и было что доставать из памяти, я помнил, как вели себя со мной маленьким отец и мать…

Сыну в роддоме сбили кишечник полностью, поэтому первые полтора года мы вообще не спали. Его не приложили сразу к груди, надавали ему каких-то таблеток, и уже к четырем годам у него был гастрит. Мы с женой спали по очереди, а он все время кричал. Я тогда служил в двух храмах одновременно, и жилось очень тяжело. Но сил было значительно больше. Конечно, мы не знали ни как малыша держать, ни как убаюкивать, ни как пеленать. Помню, приехал приснопамятный отец Алексий Грачев, потрясающий человек и врач-неонатолог, специалист по новорожденным (он и крестил своих маленьких пациентов, молился за них целыми ночами), подошел к столу, где лежал и кричал Серафим, и сказал: «Так: дети любят сильные руки!», крепко взял сына и молниеносно перепеленал – так же быстро, как я, совсем недавно вернувшийся из армии, завязывал портянки (простите за сравнение, но это то, что солдат делает автоматически). Вот и он так автоматически и крепко Симу перепеленал, что тот обомлел и надолго умолк, потому что дети действительно любят сильные руки. Они любят родительскую власть. Она им очень нужна и полезна.

Эта власть выражается в том, что их крепко держат на руках!

Мы понимали: сыну больно, у него действительно была увеличена печень и сильно болел живот. Мы его укачивали, катали в колясочке, качали на руках и пели молитвы – все, какие знали. Я тогда недавно окончил семинарию, где к тому же пел в хоре, и пел ему все, что помнил. Ему нравилось, и видно было, что душа его чувствует, отличает, где песня, а где молитва. Мне кажется, детей с рождения надо приучать к пению молитв. Христос же сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное (Мф. 19: 14). Потому что ребенок, даже ничего не понимая, чувствует благодать Божию. Надо его учить, он должен вкус знать этой благодати, запах, какая она на слух… Какими-то своими путями ребенок все это определяет.

Причащать детей надо как можно чаще. Надо слушаться Иисуса Христа, Он не только велел пускать к Нему детей, но и нам, взрослым умникам, сказал: будьте как дети. Ребенок не лукав, прост и целен – таков, как есть, и это очень любо и дорого Господу. А мы все даже не двое-, а трое- и четверодушные, с бесконечным количеством второго, третьего, пятого дна в чемодане своей души… Господу с нами тяжело. Ребенок же ощущает благодать Божию – и святые, которые как дети, тоже. Потому Господь и сказал: Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18: 3).

Не надо отстаивать с малышом всю службу, ему это тяжело, а столько, сколько он может. Ребенок, когда его приносят или приводят в храм, должен этому радоваться. И маме здесь приходится жертвовать. Она, допустим, привыкла стоять всю службу, приходить на литургию до начала часов, любит церковную молитву и обретает в ней очень многое для своей души. А вот приходится и этим жертвовать. Один мой знакомый священник сказал жене такие слова: «Не помолишься, зато спасешься» (у них уже девять человек детей).

Однажды, когда я учился в семинарии, в Троице-Сергиевой лавре, на воскресном всенощном бдении зашел в трапезный храм и там в большом-большом притворе увидел, что записки за свечным ящиком принимает архимандрит. Такой был порядок: все монахи по очереди несли послушание за ящиком. А дверь в храм то открывается, то закрывается, и службы почти не слышно. Я подумал: надо же, какое послушание, архимандрит – и не на всенощной, а принимает записки у прихожан. Ему, наверное, хочется на службу, а наместник считает, что будет полезнее вот так послужить. Потому что мы пришли сюда служить, а не чтобы нам служили. И матери придется пожертвовать своей любовью к богослужению, прийти попозже, причастить ребенка и сразу уйти. К сожалению, во многих храмах на нее и шикать будут, и гавкать, если ребенок кричит. С этим тоже придется смириться.

Хорошо, если при ребенке читают утренние и вечерние молитвы. Мама сидит в кресле, кормит ребеночка, укачивает, а папа читает правило. Или, если папа рано ушел на работу, а мама встала попозже, пусть она вслух помолится. Ребенок должен это слышать, чувствовать, тогда для него это станет родным и понятным. Хорошо не только утром на литургию, но и вечером прийти в храм, на будничную службу. Сейчас в Москве, слава Богу, построили много храмов в спальных районах, и, гуляя с ребенком, мама может ненадолго зайти, постоять, помолиться, посидеть с малышом на скамеечке, поставить вместе с ним свечи.

Даже умиляясь на ребеночка, который с удовольствием слушает молитвы и причащается, родителям нельзя забывать: мое дитя – отдельная вселенная со своим путем к Богу. И буквально с первых дней надо научиться уважать эту отдельность. Дети не такие, как мы, и вообще все разные. У одних детей мы в три года с трудом отнимали соску, а другие с первого дня наотрез отказывались от пустышки – даже в таких мелочах они разные. Вот этот ребенок сразу слушается, а этот через пять раз на шестой; этот все время бегает, а этот стоит и смотрит – созерцает. Ты сам умеешь только бегать и никогда ничего не созерцал, но ты должен его понять. Именно это имеется в виду, когда говорится: каждый ребенок должен быть как один.

В Библии сказано, что у великого пророка Самуила, с которым Бог разговаривал, звал его по имени, давал ему повеления для народа, помогал ему судить народ, были никуда не годные дети. Неужели Самуил был плохим отцом? Или он именно им не мог открыть волю Божию? Конечно, он им говорил, чего от них хочет Бог. Но они выбрали другое. Каждому человеку Бог подарил свободу, как когда-то Адаму и Еве. И мы с вами не можем отнять у своего ребенка эту свободу, не получится.

В древних патериках в разных вариантах встречается такая удивительная мысль: «Если не скажет человек в сердце своем: есть только Бог и я, не может спастись». Вера начинается тогда, когда я начал строить свое личное предстояние Богу, осознал свою личную встречу с Ним. За меня этого не сделает никто. Если личной веры нет, я могу сказать: «А я не хочу», как дети Самуила, и не важно, что меня воспитали прекрасные, праведные родители. Вот, например, у Александра Невского один сын – Даниил Московский, великий праведник, великий святой, хотя он мало знал отца, ему было всего три года, когда тот умер, а другой, Андрей, – подлец, который водил татар на окрестные города…

Папа и мама должны быть готовы к тому, что дитя вырастет и скажет: «Мне пока это не надо» – или никогда не будет надо. Что мы можем сделать? Только помочь сделать выбор. Воспитать в такой обстановке, чтобы ребенок знал, каково это – жить в благодати, по законам евангельским, по законам христианской любви. Все остальные законы ему откроются, стоит только зайти в интернет: и законы волчьей стаи, и публичного дома, и чего угодно! Все это в его бедную голову будут вливать полными ушатами в сети, в школе, в кино, по телевизору. Но у него должна быть память о том, что такое чистота и красота предстояния Богу. И если родители дали ему пример настоящего, искреннего, в глубине сердца предстояния Богу, то ему будет гораздо легче сделать выбор.