* * *

Обед оказался великолепен. Греческий салат и огромная тарелка, полная мелкой жареной рыбешки, которую они с Димитрисом ели не очищая, прямо с головой. И необыкновенно вкусный хлеб – она макала его в оливковое масло, оставшееся от салата. А Димитрис бросал куски гусям – откуда ни возьмись вокруг столика возникли три здоровенных домашних гусака, которые кормились людскими щедротами. И море тихо плескалось в нескольких метрах от столика, и закатное солнце светило ярко, но не жарко…

Когда они закончили трапезу и пили кофе по-гречески, с холодной водой, Димитрис наконец спросил:

– Ну, что тебе рассказала Наташка?

Девушка старательно передала ему все, что она выяснила о себе с помощью официантки. Димитрис ответил, хмурясь и глядя на собственные руки:

– Видишь, мы с тобой сумели очень многое о тебе узнать.

– Да. Спасибо тебе за помощь. И за обед.

Она действительно была очень признательна парню.

– Ты русская, и ты потерпела кораблекрушение.

– Похоже, что так, – согласилась красавица.

– Правда, я сроду не видел у нас на острове ни яхт, ни катеров, ни теплоходов под российским флагом.

– Да? – вздернула брови незнакомка. – А может, я ходила на яхте под другим флагом?

– Бывает и такое, – кивнул он. – Но раз ты русская – значит, тебе надо в русское посольство. Там тебе помогут.

– Наверное, ты прав, – вздохнула она.

– Но посольство в Афинах.

– А это далеко?

– Больше ста морских миль. Паром будет только через три дня. А у тебя нет денег на билет. И нет средств на еду и на то, чтобы там, на материке, хотя бы добраться из порта Пирей до русского посольства. Я бы дал тебе кэш, без проблем, но у меня тоже негусто с наличностью…

– Куда ты клонишь? – нетерпеливо перебила его девушка.

– Значит, план будет такой, если ты согласишься, конечно. Ты идешь работать. Зарабатываешь деньги. Ну а потом плывешь на материк.

– Работать… А что делать?

– С работой сейчас, не в сезон, на острове сложно. Но я, слава богу, отыскал для тебя место. И даже обо всем договорился. Будешь мыть посуду – здесь, в таверне. И помогать на кухне. Платить тебе обещают пятнадцать евро в день. Еда – бесплатно. Жить можешь у меня. Тоже бесплатно. За неделю скопишь на билет. Заодно, глядишь, вспомнишь, кто ты и как тебя звать… Правда, есть еще один вариант. Учти, я не шучу…

Глаза Димитриса вдруг полыхнули страстью. Отчаянной и почти безнадежной.

– Вариант? – пропела красотка. – Какой же?

– Ты выходишь за меня замуж. И остаешься здесь. Знаешь… Я… Я, кажется, люблю тебя…

Не в силах сдержаться, юноша схватил ее за руку. Незнакомка не отодвинулась, не убрала кисть.

– Это так неожиданно… – пробормотала она. – Мы ведь совершенно не знаем друг друга… Да что там! Я сама не знаю себя… А потом, что скажет твоя бабушка?

– Моя бабушка примет любое мое решение, – нахмурился Димитрис.

Однако слишком уверенно его голос не прозвучал.

А девушка усмехнулась:

– Хорошенькое решение: вдруг, с бухты-барахты, на второй день знакомства привести в дом жену! Которая взялась неизвестно откуда! И даже не знает, как ее зовут.

– Я же сказал тебе: мы решим эту проблему. Я уверен, ты вспомнишь, кто ты, только чуть позже. Ты ведь уже узнала, что ты русская…

Он запнулся.

– Моей национальности, конечно, достаточно, чтобы сделать мне предложение. – В голосе незнакомки звучал нескрываемый сарказм. – А вдруг я уже замужем?

Димитрис отчаянно замотал головой.

– Я уверен, что нет! А о тебе мы узнаем еще больше. Я обещаю.

– У тебя много знакомых официанток из Могилева? – опять сыронизировала красавица.

– У меня есть другой план. Сегодня отдыхай, а завтра вечером мы с тобой отправимся в одно место…

– В какое такое место?

– Недалеко. Здесь, на острове… – Юноша загадочно улыбнулся.

Но девушка не отставала:

– Отправимся – зачем?

– Пока ничего не скажу. Но там тебе точно помогут.

* * *

Она очень надеялась, что Димитрис отставит свой план. Пусть память ее чиста, как белый бумажный лист, но мозги, она уже убедилась, работают. И она отдавала себе отчет: если кто-то и сможет ей помочь, то точно не он. Слишком уж юн. И чересчур наивен. И сверх меры (как, впрочем, и все парни его возраста) повернут на одном. Сам Димитрис наверняка считает это любовью. А на самом деле это всего лишь желание. Сумасшедшее, как у всех восемнадцатилетних мальчишек. И его идеи похожи на мыльные оперы или сказки про пиратов. Выходи за меня замуж, и будем жить в каморке с сумасшедшей бабулей. Разве не глупо? И на сегодняшний вечер парень наверняка приготовил что-нибудь подобное. Например, страстный поцелуй над пропастью с диким риском свалиться вниз и с крошечным шансом, что перед лицом опасности она вспомнит свою прошлую жизнь… Интересно, откуда-то же она помнит про экстремальные методы борьбы с амнезией, и даже слово «амнезия» вспомнила, и слово «экстремальный», но только по-прежнему почти ничего не ведает о самой себе…

Однако отвязаться от Димитриса оказалось непросто. Когда вечером он пришел за ней в таверну, глаза его горели.

– Ты не забыла? У нас с тобой сегодня важное дело, – выпалил парень чуть не с порога.

А девушка еле удержалась от недовольной гримасы. Она устала, ей хотелось в постель. И еще хотелось многого другого, о чем она успела вспомнить. Например, в парикмахерскую. К косметологу. На массаж. Или позаниматься йогой, поиграть в теннис (ей почему-то казалось, что играет она неплохо), почитать женский роман, поваляться в ванне. Что угодно, только не прогулки по ночному бесприютному пляжу. Насмешливый блеск звезд, шорох песка под ногами, монотонный плеск волн, пробирающий до костей бриз. И – опаляющий, сметающий все на своем пути жар, что исходит от ее спутника. Димитрис хочет ее – всегда, везде, всю. И с этим ничего нельзя поделать.

Она слабо улыбнулась. Пробормотала:

– Уже поздно. И я действительно очень устала. Пожалуйста, bunny…

Лицо Димитриса зарделось румянцем. Ему страшно нравилось, когда она называла его bunny.

Впервые это словечко сорвалось у нее с языка вчера, просто машинально. И только потом она вспомнила, что оно означает «зайка». Но не детеныша зайца. У слова совсем другой смысл. Так обращаются друг к другу любовники, и Димитрис, конечно, сразу решил, что раз он «зайка», значит, тоже ей небезразличен. Только как ему объяснишь, что она назвала его ласковым именем случайно, по ошибке? Она явно имела в виду кого-то другого. Своего истинного любовника. Ни имени, ни лица которого так и не могла вспомнить…