– Постоянно.

– Ложись в постель!

– Я там уже лежал. Все равно болит.

– Ложись на мою.

– Пройдет?

– На моей – точно.

Сенька с размаху бухнулся поверх кофт и юбок. Саша с шипением бросилась спасать свое добро.

– Слушай! Ты бы уже быстрее помирал, а то от тебя одни неприятности.

– Какие это неприятности? – Сенька страдал, хмурился, обреченно дергал ногами.

– Крупные.

– Крупные – это хорошо. Я не люблю мелкие. – Он застонал. – Сашка! А если я и правда помру?

Саша посмотрела на уравнение. Так бывает: иногда что-то не решается.

– Мы тебя закопаем. И хватит здесь болезни разводить. Это моя кровать.

– Сашка, – противно тянул Арсений, – а давай на остров наш сходим.

– Прямо сейчас?

От неожиданного предложения Сенька тут же забыл про боль, спустил ноги с кровати.

– Давай сейчас! Пошли, да?

– Иди-ка ты в свою комнату и там помирай. Таблетки выпил?

– Выпил, – поскучнел Сенька. – А на острове было бы хорошо. У меня бы все прошло.

Щелкнула входная дверь.

На маме было новое голубое платье. Специально оставила плащ распахнутым, чтобы все видели – платье. По фигуре. Выше колена. Голубое.

Наверное, надо было сказать что-то восторженное, но настроения на это не было.

– Кажется, Сенька обожрался.

– Чем вы тут ухитрились?..

Мама глянула по сторонам, все поняла.

– Хм… – протянула она, стаскивая с руки длинную перчатку. – Кто бы мог подумать!

Арсений натужно стонал, но уже не так убедительно. Таблетки помогли.

Мама прошла по коридору. Маски на стене недовольно качнулись.

– А ты чего не ложишься? – спросила мама, застывая на пороге своей комнаты.

– Я сплю, и вы мне снитесь!

Саша не сказала, что это мама должна следить за Сенькой.

Не сказала, что так поздно приходить нельзя.

Не сказала, что Варвара плакала, кого-то так и не дождавшись.

Не сказала, что не успела еще сделать уроки.

Она просто ушла в свою комнату. Что-то опять хотел Тьма. На него сил уже не было.

Утро было странным. Как в тумане. На всем лежала легкая дымка. Осень. В воздухе чувствовалась вода. Даже уроки были скользкие – проскакивали между минутами и часами. Первые два – завтрак, еще три – обед.

Столовая – отдельная от Земли планета. Может быть, она спутник Юпитера? Или прилетела от Сатурна. Свои запахи, свои законы. Местные жители ходят в белых халатах. Чужих в свой мир не пускают. Стоит туда сунуться чужаку, все испортится, все рассыплется в прах.

– Чего ты застыла? – шепчет Светка, опасно склоняясь над тарелкой с манной кашей. – На вечеринку придешь?

– Да, в платье от Кавалли. – Кашу не хочется. Был бы тут Арсений, он бы все стрескал.

– Если в нем удобно сидеть на полу…

– В Кавалли удобно все. – Выныривать из размышлений о кухне грустно. Есть в ее устройстве что-то правильное. Готовят по рецептам, поварята слушаются повара… – Зачем ты меня зовешь?

Про «слушаются» – отдельная история.

– Придешь на часик пораньше, да? Мы все быстренько приготовим.

– Позови Ксюху. Я не помню, когда Сенька возвращается. Его покормить надо.

– Он у тебя маленький? Сам разогреет!

– Иногда надо просто быть рядом.

– Ой, ну ты как скажешь! Пацанов вообще нельзя баловать. Они потом на шею садятся.

Говоря, Светка старательно повторяла мамину интонацию. Судя по Светкиным комментариями, та любит поругивать своего мужа. Вот и Светка следом за ней всех ругает.

– О! Смотри! Эдик приперся. Эд! А уже все съели.

Эдик Галич нашел глазами Светку. Звякнула ложка о тарелку. Под его взглядом Светка теряется, начинает говорить глупости. И Эдик это знает. Эдик вообще не дурак.

– А ты все кашку кушаешь? – вкрадчиво спросил он.

Подошел, заставив Светку задрать голову. Он высокий и очень красивый. Тонкой холодной красотой. Когда в лице и движениях все правильно. Саше от этого скучно.

– Совсем о своей фигуре не беспокоишься, – вкрадчиво произнес Эдик. – Кто ж тебя после этого любить будет?

Светка закашлялась, спрятала покрасневшее лицо в ладони. Пальцы у нее длинные, с выступающими узелками суставов.

– Бери пример с Месяца! Вот человек, сидит на хлебе и воде. Сашенька!

Эдик сделал движение, как будто собирался Сашу поцеловать. Она выронила бутерброд и шарахнулась по лавке в сторону. Эдик замер на полупоклоне, ухмыльнулся.

Сидящая рядом безмолвная Зара смотрела с восторгом.

– Ладно, девочки, не плачьте, – выпрямился Эдик. – Все равно мы все умрем.

Светка успела сжать кулак. Стукнула бы, но Эдик ушел. Движения у него мягкие. Через плечо перекинут армейский планшет. Темные густые волосы. Светка в него влюблена.

Саша пододвинула к себе стакан. После пережитого захотелось есть. Но бутерброд ушел под стол.

– Зачем ты его позвала? – Бутерброда было жалко.

– Слушай, я же не обсуждаю твоего Велеса.

– Он не мой!

– Ага! И глухой.

Саша отвернулась. Тьма никогда не ходил в столовую. Не ел на людях. Не завтракал и не обедал в школе. Даже бутерброды не брал. Как представишь – с восьми до трех и без всего. Бррр, умереть в пору.

Вопрос: что вы никогда не едите на завтрак? Ответ: обед и ужин. Шуточки из учебника Арсения.

– Нормальный он. – Разговор надо было заканчивать. – Во сколько к тебе прийти?

– В шесть! И он – ненормальный, – не сдавалась Светка. – Может, ему от этого и лучше, но ты – точно теряешь. Я-то, как подружка, с тобой. А другие шепчутся. Считают тебя дурочкой.

– А я-то с чего?

– Тьма твой дурак, и ты с ним. Я говорила, бросай его. Влюбилась?

У Светки было тяжелое лошадиное лицо. Но когда улыбалась, она ничего себе так смотрелась. Челка все время падала на глаза, и она ее теребила, теребила.

– Почему если разговариваешь с парнем, то сразу влюбилась? Ты сейчас с Галичем разговаривала. Влюбилась?

Светку снова бросило в краску. Она закусила тонкую губу.

– Эдик хотя бы парень. А твой Велес галушка с жиром. И ты рядом с ним так же выглядишь. Ты не замечаешь, что он на тебя смотрит так, как будто съесть хочет. И все время вы держитесь за руки.