– Леня, а ты уверен, что оно имеет отношение к трупу? – только и спросил он.

– На девяносто девять процентов. Место в лесу глухое, высота метров двести над трассой. Туда можно добраться по грунтовой дороге. А вчера утром шел дождь. Если бы этот предмет оказался там раньше, то почву под ним бы размыло. Но он просто лежал на земле, значит, попал туда примерно в те же часы, что и труп.

Пилипенко, который не слушал разговор, думая о чем-то своем, вдруг встрепенулся, схватил покрышку и поднес близко к глазам. Щелкнул пальцами, что разозлило Жарова, который совершенно не понимал происходящего.

– Так, – сказал следователь. – Чувствую, нас ожидает любопытный следственный эксперимент.

– Что за мысль, поделись, – попросил Жаров.

– После. Возможно, никакого эксперимента и не будет.

Тут вошел Клюев, отрапортовал:

– По Киеву информация готовится, а вот по Ялте кое-что есть. Три дня назад Федорчук Стефан Романович остановился в гостинице «Ореанда».

– Что ж, – сказал Пилипенко, вставая. – Повешенный был не из бедных. Едем сейчас туда.

* * *

Они вошли в гостиницу, Жаров невольно содрогнулся под взором злобной мраморной кариатиды, нависшей над парадным входом. Вот таких женщин, мускулистых и грудастых, он не любил и даже немного боялся.

Войдя в холл, друзья, не сговариваясь, двинулись к самой красивой девушке из трех, сидевших за стойкой администрации. За годы бурной юности они выяснили, что у них обоих на удивление похожие вкусы…

Вопрос решился за несколько минут, но сразу поставил новые проблемы. В гостинице действительно остановился некто Федорчук, киевлянин. Молодая девушка-администратор, которую звали Дарьей, со страхом в глазах рассмотрела фотографию из морга и вернула ее в руки следователю, с твердым ответом:

– Нет, это не он.

Пилипенко попросил ее описать внешность Федорчука, но девушка не могла сказать ничего определенного.

– Мужчина вполне обыкновенный. Коротко стриженный… Нет, ничего такого не запомнила.

– Покажите нам его номер, – сказал Пилипенко.

– Апартаменты, – с достоинством поправила Дарья. – Но не знаю, имею ли я право…

– А вы позовите старшего администратора, – предложил Пилипенко.

– Да я и есть старший, – вздохнула девушка.

Она достала из-под стойки связку ключей, и все трое двинулись по широкой лестнице.

– Между прочим, с этими апартаментами, – интригующим голосом говорила Дарья, кокетливо оглядываясь через плечо, – связана одна трагическая история.

– Да ну? – преувеличенно удивился Пилипенко.

Жаров знал, что ему сейчас совершенно наплевать на что бы то ни было, кроме расследования.

– В этом номере, лет двадцать пять назад произошло убийство, которое потрясло весь город.

– Ах, вот оно что… – Пилипенко и Жаров переглянулись, потому что оба, конечно же, знали эту историю.

Двадцать пять лет назад Дарью, наверное, еще в коляске возили, но говорила она так, будто трагедия разыгралась прямо на ее глазах… Вот удивительно, чем тут хвастать, чем гордиться? Что в ванной этого номера глупенькая любовница застрелила какого-то крутого советского мафиози?

– Они как приехали, так сразу и спросили, свободен ли именно этот номер, – закончила свою историю девушка.

– Так, – строго сказал Пилипенко. – Скажите-ка мне, Дарья, кого вы называете словом «они»?

– Федорчука и его друга. Разве вы не знали, что Федорчук был с другом? Вы ж из милиции, все должны знать.

Пилипенко и Жаров снова переглянулись.

– И где же его друг?

– Вот этого я вам не скажу. Он тоже не ночевал сегодня. Заплатили за три дня вперед, потому и волноваться нечего.

– Разумеется, нечего, – с ехидством прокомментировал Пилипенко и, обратившись, к Жарову, добавил: – Они потребовали себе именно тот самый номер. Мне кажется, я знаю, в чем смыл такой причуды…

Это были действительно шикарные, хоть и не самые лучшие в отеле, трехкомнатные апартаменты с холлом, кабинетом и кухней, двумя санузлами – для хозяев и для гостей. В одном из этих санузлов, по всей вероятности – для хозяев, и был замочен некогда известный мафиози, чье имя, впрочем, вылетело у Жарова из головы.

Пилипенко оперся спиной на длинную изогнутую стойку и медленно огляделся. Пол был чистым: горничная прилежно убралась здесь, но на всем, что было выше пола – на столах, креслах и диванах – были разбросаны смятые грязные вещи. Запах в номере тоже был отвратный.

Жаров подошел к окну. Над морем шатались две грациозные чайки, вдали по своим трудовым делам шел черный буксир. Жаров узнал «Гремучий», с детства знакомое ему судно…

– Эй, вы что, в магазине! – услышал он возмущенный голос Дарьи.

Он оглянулся. Пилипенко стоял перед креслом, где в беспорядке были свалены чьи-то вещи, и с удивлением прикладывал к своим ногам какие-то огромные черные брюки.

– Ничего, – сказал он. – Далеко не мой размер.

Брюки были в вправду гигантскими, как в ширину, так и в длину.

– Это вещи Федорчука или его друга? – спросил он, опустив брюки обратно в кресло.

– Наверное, все же, друга, – ворчливо ответила Дарья. – Они оба вообще, эффектно смотрятся вместе. Толстый и тонкий.

Жаров вспомнил двух посетителей лабиринта, один из которых был вчера убит, а другой бесследно исчез…

* * *

Спустившись в вестибюль гостиницы, друзья узнали из журнала имя этого второго жильца. Его звали Анатолий Хомяков.

– Хомяк, – сказал Пилипенко, когда они снова прошли под локтем злобной кариатиды.

Жаров вопрошающе посмотрел на друга.

– Хомяк, – повторил Пилипенко. – Киевский Хомяк. Рецидивист и убийца. Вот кого стукнули в лабиринте николаевским кистенем. Недаром дружки попросили тот самый номер. Чтоб, так сказать, приобщиться к образу героя.

Они пошли по улице, вдоль стены гостиницы, в сторону припаркованного милицейского Жигуленка. Следователь молчал, о чем-то напряженно думая.

Что, в сущности, произошло? – думал, в свою очередь, Жаров. – Некоего Хомякова убили в лабиринте. Хомяков приехал из Киева вместе с Федорчуком. Банковскую карточку Федорчука положили в карман кому-то третьему, которого убили в лесу. И еще один человек просто исчез в лабиринте. Сам Федорчук скрылся. Все это обладало явными признаками криминальной разборки киевлян, и Жаров сразу бы потерял интерес к этой истории… Если бы не лабиринт!

Они дошли до машины, вернее, последние метры добежали, поскольку в машине жужжал зуммер радиотелефона. Пилипенко рывком распахнул дверь и схватил трубку.

Жаров слышал, как он несколько раз сказал: да, понял, затем отдал распоряжение: