К обеду Лимон сбил руки до кровавых мозолей, окапывая палатки ровиками. Шило, увидев такое, присвистнул и, когда все уже усаживались за длинный стол, только что сколоченный из пахучих досок, поволок брата в белую палатку со знаком красной чаши. Там Лимону намазали ладони чем-то ядовито-оранжевым, прокололи те мозоли, которые ещё не лопнули сами, перевязали ладони клейким бинтом — и велели больше к лопате не приближаться. На этот счёт Лимон имел свои соображения, однако оставил их пока что при себе.

Накормили плотно: жгучим красным крупяным супом с рыбой и лесными грибами, и лапшой с мясной подливкой. Лимон допивал компот, когда сзади подошёл Руф Силп, гимназический учитель физкультуры и тренер девчачьей команды по мячу.

— Джедо, мне сказали, что тебя отстраняют от работ. А мне нужно человек пять — проехаться по ближайшим фермам…

— Почему отстраняют? — не понял Лимон.

Тренер показал ему раскрытые ладони. Лимон посмотрел на свои повязки так, как будто впервые их увидел.

— Из-за этого? — с величайшим изумлением спросил он.

— Что поделаешь, доктор распорядился, — сказал тренер. — Жду тебя около во-он той машины… — он показал на лёгкий грузовичок с открытым кузовом и кабиной с брезентовым верхом. — Через полчаса ровно.

Тренер сам сидел за рулём, высунув локоть в окно. Рядом с ним ехала незнакомая девчонка в очках, замотанная в рыжий платок; Лимон и ещё двое парней расположились на заднем сиденье. Парней звали Лахар и Тимбл, почти как мифологических героев-близнецов, спасших Мировой Свет от Мировой Тьмы. Они и сами были как близнецы, только одеты по-разному. Лимон, зажав между колен, небрежно держал футляр с мелкашкой. На него косились, тщательно скрывая зависть.

Лимон думал, что они поедут той же дорогой, что ехали сюда, но нет — тренер вёл машину по еле заметной колее, промятой в жёсткой и почти чёрной траве-колючке; Лимон в «Спутнике разведчика» читал, что бледные корешки этой травы съедобны весной и большую часть лета, а потом вдруг буквально в одну ночь делаются ядовитыми — когда микроскопические чёрные цветочки отцветают и становятся такими же микроскопическими чёрными ягодками. Одним только козам этот яд не страшен…

— А где же сама крепость? — спросил тренера Тимбл.

— Сегодня вряд ли увидим, — сказал тренер. — Облака всё ещё слишком низкие. Но завтра, похоже, погода будет лучше.

— Это же про эту крепость легенда, что когда её осадили горцы и там кончились все запасы, крепость исчезла в одном месте и появилась в другом?

— Про эту. Раньше она будто бы стояла в долине Зартак, больше чем в ста километрах отсюда, в Земле Племён. Вроде бы, сейчас там аномалия…

— А это что такое? — спросил Лимон.

— Это такое очень странное и опасное место, где искажаются законы природы, но где можно найти всякие интересные предметы.

— Ой, я вспомнил, — сказал Тимбл. — Только называется как-то по-другому… Очаг… нет, не очаг… Но на «О». Оазис…

— Кино «Собиратели брызг», — подсказал Лахар. — В прошлом году. Помните? Там как раз про это. Сейчас, как же…

— Область отклонений, — вспомнил Тимбл.

— Точно! — обрадовался Лахар.

— А я не видел, — сказал Лимон. — Я как раз…

Он замолчал. Как раз тогда, когда показывали этот фильм, оба они, Лимон и Шило, безотлучно были рядом с матерью, следя, чтобы она не вышла из дома или не достала откуда-нибудь из тайника припрятанную бутылочку, баночку, пузырёк якобы с лекарствами… Так длились две декады; потом она пришла в себя. Почти на год.

— …в общем, занят был.

— Смотрите, — сказала девчонка.

Вот ведь интересно: и никакого тумана не было, и горы отчётливо были видны слева и впереди, где им положено, и буро-зелёное пятнистое одеяло Солёного болота стелилось справа, и даже далёкая насыпь, по которой проходила бетонка на Столицу, и та тянулась вдали ровной длинной красноватой чертой — а этот мост, старинный коробчатый мост из чёрных толстых просмолённых деревянных балок, появился впереди близко, внезапно и как бы из ниоткуда, сгустился из воздуха, а ведь только что было пусто.

Тренер притормозил, посмотрел на часы.

— Запиши, Илли: до моста — двадцать пять минут на скорости сорок километров в час.

Девчонка начала быстро чиркать пером в блокноте.

Илли, отметил про себя Лимон. Имя не редкое, но…

Потом спрошу. Если это она, то она меня узнала, а раз молчит — значит, дразнится.

— А мы пока давайте вешку поставим, — сказал тренер.

Теперь Лимон понял, для чего на крыше машины привязаны несколько шестов с большими ядовито-жёлтыми вымпелами.

Они воткнули один из шестов в дёрн и обложили его основание камнями. Лимон подёргал, потолкал — шест стоял крепко.

— Теперь дальше, — сказал тренер.

Они расселись по своим местам, машина тронулась с места, хотя мотор и не был включён.

— Хитрое место, — сказал тренер. — Есть уклон, но глаз его почему-то не видит. Раньше думали, что вон та скала, за мостом — магнитная, машины притягивает. Но получается, что просто обман зрения…

Скала действительно была особенная — будто отлитая из чугуна, даже с какими-то блёстками. В отличие от окружающих скал, на ней не было видно ни трещин, ни расщелин.

Машина медленно выехала на мост; двигатель тихонько заработал. Плахи-перекладины, уложенные так, чтобы между ними оставались заметные щели, ритмично застучали под колёсами. Внизу была мелкая речка — вернее, множество стремительных ручейков, несущихся между мокрыми камнями. Справа, почти рядом с мостом, открылось вдруг озеро — гладкое, сине-серое. У дальнего берега, как показалось Лимону, виднелись лодки, штук пять или шесть.

Сразу за мостом дорога круто поворачивала направо и вверх; чугунная скала не просто вертикально подымалась вверх, а нависала над машиной. Вблизи было видно, что часть её отрубили достаточно грубо — наверное, взрывчаткой.

Поставили ещё две вехи: там, где закончился подъём, и где дорога пересекала глубокую оплывшую канаву.

— Здесь часто бывают туманы, — объяснил тренер. — Стелются над землёй, дороги не видно…

Лимон кивнул.

Первую ферму увидели через четверть часа, обогнув лесистый холм. Сначала появился забор из жердей, и пришлось выходить, открывать скрипучие ворота, потом закрывать их… Почти сразу по обеим сторонам дороги потянулись поля, засеянные плотной светло-зелёной щетиной, потом — поля с какими-то красноватыми широколистыми кустами, растущими ровными шеренгами, потом — длинные гряды с множеством вьющихся стеблей. Наконец появились постройки: высокие сараи, два скрипучих ветряка, жилой дом — одноэтажный, с остроконечной чёрной крышей (Лимон откуда-то знал, что печная труба в таких вот крестьянских домах выходит внутрь чердака, где вывешивают колбасы и мясо, чтобы прокоптились; заодно и доски крыши делаются водонепроницаемыми, долго не гниют, и на них не растёт мох). Дом сначала казался небольшим, но всё рос и рос, рос и рос, и когда машина остановилась, стал уже громадным, обнаружился ещё один этаж, только почти без окон, а на крышу было даже страшновато смотреть — откуда взялись такие доски? И как их затаскивали и ставили?