– Уеду, – сказал Андрей нерешительно.

– Чтобы во всероссийский розыск попасть? Тогда еще пару лет добавят, – прокомментировал я его намерение.

– А что делать? – спросила Татьяна.

– Сидеть, – сказал я. – Или с пострадавшим попробовать договориться.

– Может, в армию опять? – нерешительно, не понимая ситуации, предложила сестра.

Я пожал плечами.

– Контрактником... – уверенно сказал Андрей, и я понял, что они с матерью уже обсуждали этот вариант как наиболее вероятный. – Возьми к себе, дядь Леш...

Для меня это, признаться, было неожиданностью, и неожиданностью не самой радужной. Я уже имел опыт службы с родным младшим братом, когда командовал ротой, а он у меня в роте взводом. Потом я просто попросил его написать рапорт о переводе. Ситуация получалась такая, что другие командиры взводов и на меня смотрели косо, и на брата. Он написал и перевелся. Как оказалось, удачно. Сейчас в Москве служит, и в звании уже меня обогнал...

– Мы контрактниками берем обычно тех, кто у нас служил, – нашел я слабый аргумент для возражения. – У нас служба особая. Постоянно действующие войска, как система ПВО или ракеты стратегического назначения... Кто со стороны приходит, обычно не справляются...

– Дядь Леш, я же в спецназе ВДВ служил, – настаивал племянник. – Я справлюсь.

– Что ж, в тюрьму ему идти? – сказала Татьяна с укором, уловив мое внутреннее сопротивление и подобрав, как обычно, нужные слова для обострения вопроса.

Я налил себе еще чашку чая.

– Что у вас за чайник такой? Вода постоянно горячая...

– С термосом... Так что, дядь Леш?

– К себе в батальон не возьму, это точно. Но завтра утром зайду к заместителю командира бригады, он у нас вопросом личного состава занимается, поговорю. Если есть возможность, позвоню сразу, и беги в военкомат. Оформление все равно через них.

Андрей слегка скис.

– Опять в военкомат. Они со мной уже проводили беседу...

– Я позвоню военкому, – пообещал я. – Жди, короче, звонка. Если возможность будет, помогу. Только ты уж меня не подведи потом. Не будет возможности, тоже позвоню. Обещать пока ничего не могу. Нет у меня таких полномочий, поскольку личным составом я занимаюсь только в своем батальоне...

– А милиция приедет? – спросила Татьяна.

– Скажи, не появлялся.

– А они зайти захотят...

Я понял, к чему она клонила.

– Собирайся. Юркина комната у меня свободная...

Юрий, мой сын, двоюродный брат Андрея, учился в военном училище, он должен был стать офицером в третьем поколении. Комнату его никто, естественно, не занимал...

Утром я позвонил домой. Трубку взял Андрей.

– К сожалению, заместитель командира согласен только с одним вариантом. Чтобы я тебя взял в свой батальон, и сам за тебя, хулигана, отвечал. И даже обещал по своим связям на ментов выйти и договориться. Беги в военкомат, оформляй бумаги...

А после этого позвонил на работу Татьяне, чтобы не волновалась.

– На душе отлегло, – сказала она. – Я уж всю ночь корвалол пила, а на работе валидол под языком держу.

* * *

Инфаркт у Татьяны случился, когда ей сообщили о тяжелом ранении сына и средней тяжести ранении брата. Естественно, не за брата она так сильно переживала, у меня это ранение было не первым, и я всегда из любых передряг выкарабкивался, а за Андрея. А когда на вопрос о состоянии здоровья сына матери сказали, что Андрею ампутировали обе ноги, она уронила трубку. Хорошо, что звонили не домой, а на работу. Там хоть было кому помочь. Ее из больницы выписали раньше, чем Андрея, но позже меня. Я сначала ходил с палочкой, привыкал к металлическим вставкам в коленной чашке; тем не менее за рулем боли в ноге не ощущал, и Татьяну из больницы встретил. Вечером сидели у нее дома. Я с Любой своей приехал. И дернул ее кто-то за язык начать рассказывать то, что она с моих слов знала – как все там, в Чечне, происходило. Татьяна человек впечатлительный, не в меня, и слишком ярко, наверное, все представила. И ей опять плохо стало. Настолько плохо, что мы с Любой вынуждены были остаться у нее ночевать. На следующий день мне нужно было с утра в госпиталь на комиссию, и потому я вынужден был оставить жену с сестрой. Попросил хотя бы участкового врача дождаться. Врач приходил. И посоветовал сестре как можно меньше волноваться.

Татьяна держалась молодцом. Она даже собралась к Андрею в госпиталь съездить, но я ее не пустил. Да и Андрей должен был вскоре сам вернуться. Но, когда он вернулся, с ней новый инфаркт случился. Правда, не такой сильный, как в первый раз, тем не менее для ослабленного сердца этого хватило. На сей раз Татьяну упекли в больницу надолго, а я вынужден был ухаживать за племянником. Ладно хоть, за счет бригады быстро купили ему инвалидную коляску. От социальных структур эту коляску получить можно было бы только через полгода. По квартире, таким образом, он передвигаться мог. А вот по городу не получалось. Город у нас, как большинство городов в России, не приспособлен для инвалидов. Ни из подъезда самому не выехать, ни в подъезд въехать. Про магазины я уже не говорю. Походы по магазинам достались мне...

* * *

Открыв дверь ключом, полученным от Татьяны, я занес сумки с продуктами сразу на кухню. Выложил, что куда полагалось – что в шкаф, что в холодильник, что в овощной ящик в стене под кухонным окном. Андрей, как мне подумалось, спал, и будить его я не собирался. Всегда неловко было смотреть в его глаза, словно вину я свою перед парнем чувствовал. И я уж хотел было пойти к двери, когда зазвонил мобильник. Определитель показал знакомый номер, но сразу вспомнить, кто мне звонит, я не сумел, и потому ответил просто:

– Подполковник Студенков. Слушаю.

– Рад, что вы слушаете, товарищ подполковник. Подполковник милиции Батуханов звонит.

Давненько мы не разговаривали, потому и номер не вспомнил. Хотя записал его и дважды, помнится, звонил.

– Здравствуй, Дима. Как у тебя дела?

– У меня служба, по которой множество дел проходит, Алексей Владимирович.

– Меня, как ты знаешь, только одно из твоих дел интересует.

– Да, я знаю. Потому и звоню. У вас есть электронная почта или факс? Я бы перебросил данные. Есть кое-что...

– Электронная почта есть. Записывай адрес.

Я продиктовал, он повторил для проверки.

– Значит, объявился Людоед?

– Похоже, что объявился. И мы след нашли. Даже странно, что он за это время не уехал из страны. Должен был уехать. Что-то его здесь пока держит. Я там много чего понаписал.

– Спасибо, Дима. Я прочитаю.

Подполковник милиции Дима Батуханов служил в республиканском управлении внутренних дел Чечни и занимался розыском боевиков. С его отделом мне приходилось контактировать, но сам Дима мне до поры до времени на глаза не попадался. А потом попался... Когда после госпиталя мне требовалось передать копию рапорта о том, как удалось уйти Людоеду. Там, в служебном кабинете подполковника Батуханова, мы и встретились после многих лет и сразу узнали друг друга. Когда-то Дима, солдат срочной службы из затерянного в степях бурятского села, служил под моим началом срочную службу. Я в те времена был еще юным лейтенантом и командовал взводом в отдельной роте спецназа ГРУ. Это сейчас у нас только отдельные бригады существуют. А когда-то были и отдельные роты, с которых все и начиналось, и отдельные батальоны, и не было министров обороны, которые по недоумию расформировывают самые боеспособные части. Короче, Дима служил под моим началом. К солдатам я всегда хорошо относился. И солдаты относились ко мне с уважением. Внешность у Димы была запоминающаяся. Типичное бурятское лицо с ярко выраженным эпикантусом[1], из-за которого глаз почти не видно. Узнать его не трудно.