Не желая перекладывать столь ответственное решение на чужие плечи, Николай стал неторопливо перебирать в своей памяти одного генерала за другим, при этом аккуратно выписывая на листок бумаги фамилию очередного кандидата на поездку в Персию. После тщательного размышления и взвешивания всех за и против государь либо вычеркивал человека из своего списка, либо оставлял, ставя против фамилии только одному ему понятные знаки или слова, характеризующие этого соискателя. Вскоре число кандидатов сократилось до семи, затем до трех, и в конце концов единственным не вычеркнутым из императорского списка человеком оказался генерал-майор Евдокимов.

Отложив в сторону перо, царь остался довольным проделанной работой. Евдокимов действительно не только хорошо ориентировался во всех восточных особенностях, но и умело использовал их для достижения нужного результата. Так, желая уменьшить число сторонников воинственного дагестанца Шамиля, Евдокимов действовал не угрозами и запугиванием горцев, которыми был славен Ермолов, а откровенно подкупал представителей дагестанской знати, чьи воины составляли основу воинства непримиримого имама. Хорошо зная психологию горцев, Евдокимов всегда вел доверительные разговоры с приглашенным к нему вождем только с глазу на глаз, что было очень важным фактором. Будучи один на один с русским генералом, наиб мог позволить себе человеческую слабость, что было недопустимо перед подчиненными.

Умело играя на банальной человеческой жадности, Евдокимов с почтением предлагал горцу большую сумму денег в обмен на мир с русским царем. Если гордый вождь отказывался, то Евдокимов немедленно удваивал предложенную сумму. Если следовал повторный отказ, добавлял еще и еще, твердо зная, что у каждого человека есть своя цена. В конце концов гость брал деньги и отходил от Шамиля. К звону русского злата оставались глухи лишь религиозные фанатики и вожди, связанные с Шамилем кровными узами, но их было значительное меньшинство.

Так, благодаря мудрой политике русского генерала, к началу войны Шамиль остался без войска и не смог внести существенных изменений в расстановку сил на Кавказе. Подняв по указке турецкого султана восстание в тылу русских войск, имам двинулся на Тифлис, но был остановлен силами местного гарнизона и грузинской милицией. Для подавления восстания воинственных горцев русским не пришлось привлекать дополнительные силы из своего кавказского корпуса, прикрывавшего границу от возможного вторжения Анатолийской армии турок.

Когда Николай объявил о своем решении послать в Персию генерала Евдокимова, то оно вызвало среди столичного генералитета не столько удивление, сколько неудовольствие и зависть.

– Неужели, государь, среди нас не нашлось более достойного и опытного человека, чем генерал-майор Евдокимов? Неужели он более люб тебе, чем те, кто выше его чином и заслугами? – недоумевали генералы, втайне желая добиться отмены решения императора, но Николай был тверд.

– Знатность еще никогда не заменяла наличие ума, а что касается наград и чинов, то как раз за этим я его и посылаю к шаху. Справится – награжу по-царски, опростоволосится – прогоню прочь и признаю правоту ваших слов. Такова моя царская воля.

Именно с таким формуляром и был отправлен в далекий Тегеран генерал Евдокимов, дальнейшее продвижение которого по службе теперь полностью зависело от него самого.

На момент утреннего доклада у австрийского министра иностранных дел Карла Фердинанда фон Буоля были самые скверные новости для императора Франца Иосифа. Сообщения от австрийского посла в Париже, поступавшие в Вену в течение последних трех недель, вызывали у господина министра сильную тревогу и волнение. Подобно юной гимназистке, отдавшей свои пылкие чувства заезжему красавцу гусару, Австрийская империя томилась от дурного предчувствия того, что она будет жестоко обманута и брошена на произвол судьбы. Путем шантажа и угроз вынудив Австрию присоединиться к союзу против России в декабре 1854 года, парижский властитель раз за разом пренебрежительно вытирал ноги о государственные интересы австрийской державы.

Поставив во главу своей политики идею возрождения французской империи, Наполеон III стремился всячески доказать своим подданным, что он полноправный преемник своего великого родственника. Умело эксплуатируя образ великого императора, новый Бонапарт так строил свои действия, чтобы они совпадали со знаменательными датами деяний своего предшественника. Так, переворот, сделавший республиканскую Францию империей, был специально приурочен к дате Аустерлицкого сражения, а коронация нового Наполеона день в день совпадала с коронацией старого правителя.

Подобные действия нашли большой отклик в сердцах многих простых французов, и окрыленный первыми успехами по укреплению личной власти, Луи Наполеон продолжил политику имперского возрождения. Начавшуюся войну с Россией он объявил своеобразным реваншем за поражение 1812 года, а расширение алжирских владений – продолжением восточного похода 1799 года.

Вступив на престол, Наполеон III видел в Вене исключительно временного союзника, нужного сугубо для достижения тайных целей императора. Французский монарх сразу заявил своему ближнему окружению, что считает своим долгом наказать изменников, погубивших дело Первой империи. Монарх сознательно не уточнил их имена, но все хорошо понимали, что изменниками были Пруссия и Австрия, переметнувшиеся в стан противников после сокрушительного поражения французов в России.

Хорошо разбираясь в европейских делах, Луи Наполеон отлично видел, что австрийцы держатся на плаву исключительно за счет противоречий между соседями, удачно лавируя между Парижем, Лондоном, Берлином и Петербургом. Подобная стратегия позволяла венскому двору не только сохранять целостность своих границ, но еще и кое-чем поживиться.

Поэтому в отношении Вены, Франция сразу заняла очень жесткую позицию, постоянно диктуя свои требования в ультимативной форме и демонстративно позвякивая оружием. Возможно, Австрия и не поддалась бы на столь примитивный шантаж, но за спиной Наполеона стоял Лондон, а выступать сразу против двух столпов европейской политики, не имея хоть какого союзника, бравая Вена никак не могла. Боязно-с.

Поддержав требование Лондона и Парижа по выводу русских войск из Дунайских княжеств, Австрия надеялась, что этот шаг сделает ее полноправным партнером в новом антирусском союзе, но она жестоко просчиталась. Луи Бонапарт имел хорошую память и с самого начала не собирался хоть в чем-то потакать австрийцам.

Едва только русские покинули Валахию и Молдавию и их заняли австрийские войска, Бонапарт объявил Францу Иосифу, что видит Дунайские княжества исключительно как часть Франции и не готов уступать их ни одной континентальной державе.

В Вене слова основателя Второй империи произвели эффект разорвавшейся бомбы. Желая хоть как-то образумить зарвавшегося соседа, господин Буоль обратился за поддержкой в Лондон, но Туманный Альбион остался глух к австрийским проблемам. У лорда Пальмерстона на Наполеона были свои далеко идущие планы, и ссориться с ним на данный момент английский премьер не собирался. Франция еще не выполнила свою главную задачу по разрушению России и потому была более ценна для Британии, чем вечно лавирующая и интригующая против всех Вена.