— Хорошо, а стабилизатор зачем? — не сдавался Смыков.

— Кто тебе сказал про стабилизатор? Сюда ручка деревянная насаживалась, понятно? Серьезная вещь. Не иначе как аггелы потеряли.

— Зачем аггелам заточки? Мало у них пистолетов и штык-ножей?

— А стрелы им тем более ни к чему. Видел ты хоть одного аггела с луком или арбалетом?

Дискуссия зашла в тупик. Не находя больше существенных доводов в свою пользу. Зяблик и Смыков принялись обмениваться советами: в какое конкретно место каждый из них может засунуть загадочную железяку. Чаще всего почему-то упоминались различные полости человеческого тела.

— Дайте-ка. — Артем вдруг заинтересовался предметом спора.

Взвесив стержень на ладони и по принципу коромысла определив центр тяжести, Артем несколько раз метнул его в ближайшее дерево (острие всякий раз глубоко вонзалось в податливую древесину), а потом легко согнул на манер кочерги.

— Мне кажется, что правы вы оба, — сказал он, закончив свои эксперименты.

— Один из вас прав в том, что это, несомненно, метательное оружие. В противном случае оно было бы закалено по всей длине. А другой прав в том, что изготовлено оно в Отчине из сварочного электрода.

— На кого же здесь с такими стрелами охотятся? — удивилась Лилечка.

— На людей, вестимо, — с постным выражением лица объяснила Верка. — Вот тебе и рай земной! Везде одно и то же.

Цыпф, который старался никогда никому не навязывать своего мнения, тут не утерпел (слова Артема не шли у него из головы):

— Стоит ли придавать такое значение всякой ерунде? Железо наше по всем странам расползлось от Киркопии до Баламутья. Ведь никто и не доказывает, что Эдем — необитаемое место. Бывали здесь люди до нас. Не только Сарычев со своей ватагой да аггелы, но, наверное, и еще кто-то. И что тут удивительного, если они были вооружены луками. Пистолетов на всех не напасешься… Я это к чему говорю? Не надо забывать цель нашего путешествия в Эдем. Не до расследований сейчас. Каждая минута дорога. Бдолах надо искать и назад подаваться. Не в гостях мы…

Возразить тут было нечего. Один лишь Зяблик отбросил кривой стержень в сторону, буркнул про то, что для нормального дела и стрелы нормальные ладятся, а железная стрела то же самое, что серебряная пуля, — на того рассчитана, из кого жизнь вот так запросто не вытряхнешь.

На его брюзжание никто внимания не обратил, и решено было отправляться в глубь Эдема за бдолахом. Немедленному началу экспедиции мешали два обстоятельства — достаточно глубокая река, отсекавшая райский лес от райских лугов, и чувство голода, к этому времени уже достигшее интенсивности настоящей пытки.

Чистейшая эдемская вода не умаляла, а, наоборот, возбуждала аппетит. Речная живность легко уходила от примитивной остроги Зяблика, да и мелка была чересчур, чтобы насытить всю компанию. Вспомнив пример Рукосуева, стали выдергивать из земли все, что видом напоминало корнеплоды, а размером превосходило мизинец.

— Вы, Вера Ивановна, ежели добродушно настроены, как нас называете? — спросил Смыков, ножом очищая что-то похожее на редиску.

— Зайчиками… — внятно говорить Верке мешал набитый рот.

— Правильно называете! — Смыков ухмыльнулся своей собственной шутке.

Некоторые корешки сильно горчили, другие были безвкусны, как мякина, но попадались и такие, что могли привести в восторг и самого взыскательного гурмана.

— Вы вот это попробуйте, лиловенькое, — советовала Лилечка. — Ну прямо настоящий шоколад.

— А ты шоколад пробовала? — поинтересовался Зяблик.

— Бабушка рассказывала.

— Анекдот про шоколад хочешь послушать?

— Если похабный, то не хочу.

— Самый что ни на есть приличный. В детском саду можно рассказывать… Приезжает, значит, чукча в Москву…

— Кто? — переспросила Лилечка.

— Чукча. Народ такой был, вроде тех гавриков, что сейчас по Хохме на бегемотах разъезжают. А Москва — это город такой. Вроде Талашевска. Только побольше. Столица нашей бывшей родины.

— Про Москву я что-то слышала, — кивнула Лилечка.

— Просто замечательно. Можно продолжать?

— Ага.

— Какие там дела у чукчи в Москве были, не знаю, но кто-то его шоколадом угостил. Целой плитки не пожалел. Шоколад, к твоему сведению, в плитках выпускали. Вот… Вернулся, значит, чукча домой. Позвал в свой чум соседей и давай рассказывать, какой это замечательный город Москва. А напоследок говорит, дескать, довелось мне там одно лакомство попробовать. Шоколадом называется. Коричневое, квадратное, а вкус такой, что и описать невозможно. Соседи, само собой, удивляются. Неужели вкуснее жареной оленины? Вкуснее, отвечает чукча. Неужели вкуснее мороженой рыбы? Вкуснее. Соседи уже на рогах стоят, не верят ему. Неужели вкуснее тухлой моржатины? Вкуснее, упирается чукча, ну так вкусно, так вкусно… как будто бабу трахаешь!

Лилечка заалела личиком и бросила в Зяблика недоеденным лиловым корешком, а Верка не без сарказма заметила:

— Тебе-то самому, зайчик, тухлая моржатина наверняка вкуснее бабы.

Короче, наесться толком не наелись, но хоть животы набили. Пора было и к переправе приступать.

Половина ватаги сразу понурила головы. Если не считать Артема, более или менее прилично на воде держались только трое: Зяблик, Смыков и, как ни странно, Верка. Цыпф и Лилечка, взрослевшие в эпоху тотального обмеления водоемов, плавать почти не умели, а Толгай вообще чурался водных процедур, как паршивый кот.

— Давайте брод поищем, — неуверенно предложил Цыпф.

— Давайте поищем, — Зяблик зловеще прищурился. — Авось, через недельку и найдем. Сам же говорил, оратор хренов, что каждая минута дорога. Навязались на мою голову…

— Аркан давай, — нагло заявил Толгай. — Я аркан на тот берег брошу. По аркану быстро-быстро переберемся.

— Рожу я тебе аркан, что ли? Вот, бери все, что есть! — Зяблик рванул брезентовый ремень, подпоясывавший его штаны, да, видно, перестарался — ремень лопнул, лишив своей поддержки пистолет. Пришлось Зяблику переложить его в карман куртки. Без матюгов, естественно, не обошлось.

— Вы в самом деле хотите перебраться на тот берег? — поинтересовался Артем.

Недоумевая по поводу столь риторического вопроса, ватага тем не менее была вынуждена подтвердить свое намерение, хотя и на разные лады, начиная от решительного «Еще как!» — Зяблика и кончая уклончивым «Ну наверно…» — Лилечки.

— Нет, не верю, — покачал головой Артем. — Никакой страсти. Вы не хотите, а только соглашаетесь. А надо гореть желанием. Просто разрываться от чувств.

Только теперь его мысль стала доходить до понимания широких масс.