Станислав направился к окну, дабы раздвинуть портьеры. Когда солнце проникло в помещение, ему стало и вовсе грустно. Пять лет минуло, как умер отец. В доме никто не жил, всё пришло в упадок: мебель отсырела, лепнина на потолке потрескалась, портьеры выцвели.

Станислав тяжело вздохнул и сел на пыльное кресло подле письменного стола. Он прекрасно помнил, что в столе есть потайной ящичек, в котором отец хранил пистолет. И вот теперь он намеревался им воспользоваться.

Тем временем, покуда Станислав Сергеевич хотел свети счёты в жизнью, к его дому подъехали ухоженные дрожки, из которых вышел нарочный, державший в руках тёмно-коричневый конверт из вощёной бумаги, запечатанный сургучовой печатью юридической конторы Карла Фридриховича Клебека.

Так как парадная дверь была приоткрыта, нарочный вошёл в дом.

– Есть кто живой? Хозяева! – позвал он, брезгливо разглядывая запущенное жилище. Ему никто не ответил. Однако нарочный был человеком исполнительным и дорожил своей службой, тем более, что господин Клебек неплохо ему платил. Уж он-то умел найти адресата, где бы тот ни находился.

– Хозяин! – снова позвал нарочный и поднялся на бельэтаж. – М-да… Если здесь и есть прислуга, то она явно нерадива и ленива. Её бы в контору к Карлу Фридриховичу, уж тот бы сумел её вразумить.

Он заметил приоткрытую дверь и направился прямо к ней. Заглянув внутрь помещения, нарочный увидел молодого мужчину, опухшего и потрёпанного, но явно благородного происхождения.

Мужчина держал пистолет у виска и уже собирался размозжить себе голову выстрелом…

– Сударь! – спокойно произнёс нарочный, будто перед ним сидел человек не с пистолетом в руке, а с бокалом вина или букетом цветов.

Станислав невидящим взором воззрился на человека.

– Сударь! – снова повторил тот. – Я доставил вам письмо из юридической конторы господина Клебека, что в Калуге… Прошу вас, принять и расписаться.

Станислав вернулся к реальности и уже осмысленно воззрился на нарочного.

– Письмо… От кого?.. – поинтересовался он, держа по-прежнему пистолет у виска.

Нарочный был человеком выдержанным и терпеливым и ещё раз повторил от кого письмо.

– Клебек… Знакомая фамилия… – задумался Станислав. Он отложил пистолет в сторону. – Давай письмо, распишусь…

По завершении всех формальностей, нарочный откланялся и удалился. Станислав покрутил тёмно-коричневый конверт в руках.

– Вряд ли от кредиторов… – решил он. – Те сразу налетают, как саранча и начинают опись имущества.

С такими мыслями он надломил сургуч и вскрыл конверт. В нём лежал лист бумаги отменного качества, исписанный изящным каллиграфическим почерком. Письмо гласило:

«Милостивый государь, Станислав Сергеевич.

Я как поверенный в делах господина Селиванова Льва Дмитриевича, вынужден сообщить вам печальное известие: ваш дядюшка скончался. Тем не менее, он оставил завещание, которое должно быть оглашено, согласно его последней воле, в присуствии его родственников. Оглашение сего завещания состоится первого числа следующего месяца в имении Селиваново.

Ваш покорный слуга, Клебек Карл Фридрихович».

…Станислав, не мешкая, нанял извозчика. И потрясая перед его носом пятирублёвой ассигнацией, гаркнул:

– Гони, голубчик! За ценой не постою! В Мордасово до темноты успеем?!

Извозчик смерил подозрительным взором помятого барина, однако ассигнация вселила в его душу некоторую уверенность.

– Чаво не успеть-то дотемну, барин?.. Оно, конечно, можно… Мигом домчу. Лошади да экипаж у меня справные. Вчерась токмо рессоры подправлял. Домчу… – разглагольствовал извозчик, однако ехать не торопился.

Тогда Станислав вручил ему ассигнацию, как говорится, авансом. Лицо извозчика преобразилось, он «оходил» лошадь по сытым крутым бокам длинным хлыстом и возопил:

– Но-о-о!!! Пошла родимая! Домчу, барин, не сумневайся! Засветло поспеем! – заверил он. Экипаж рванул с места, оставляя за собой клубы дорожной пыли.

Мордасово располагалось в десяти вёрстах от города, и по дороге Станиславу было о чём подумать. Его переполняли чувства: надежды, после прочтения письма (а вдруг ему что-то перепадёт из дядюшкина наследства?), стыда перед Аделаидой (ведь она страстно любила его, он мучил бедняжку своими бесконечными изменами и пренебрежением). И уверенности в том, что он непременно изменится, остепенится – хватит за юбками волочиться, и так все деньги родительские промотал. И чуть не застрелился от тоски и отчаяния. Станислав решил, что непременно упадёт в ноги Аде, так он называл вдову высокопоставленного чиновника, свою возлюбленную, покается, повинится, пообещает исправится… Что ещё?.. И непременно отдаст ей деньги, если таковые получит по завещанию. Пусть Ада сама ими распоряжается, она женщина практичная и умная, чай без куска хлеба не оставит. В этот момент он искренне верил, что так и будет…

Версты через три Станиславу неожиданно пришла в голову мысль: а не женится ли ему? Скажем, на Аделаиде… Или нет… На какой-нибудь красотке помоложе…

Ещё через две версты Станислав решил: ну, их к чёртовой матери, этих красоток. Аделаида куда лучше и надёжнее! Да и что греха таить: привык он к ней. Может, не любил страстно, но равнодушие его было показным, не хотел стеснять себя постоянными обязательствами. А теперь… Теперь всё изменится – в этом Станислав был просто уверен. Всё хватит – нагулялся вволю. Пора и прибиться к берегу…

И вот в лучах заходящего солнца показалась деревня Мордасово, доставшаяся Аделаиде по наследству от мужа. Детей у неё не было, поэтому всё имущество (кстати говоря, немалое) покойного чиновника отошло ей. И рачительная Аделаида распоряжалась им по своему усмотрению, успешно приумножая счёта в местном Земельном банке.

Станислав вышел из экипажа примерно в полуверсте от Мордасово. Он решил пройтись пешком и незаметно пробраться в усадьбу, потому как пребывал в уверенности, что Аделаида строго-настрого наказала прислуги его и близко к дому не подпускать.

И он не ошибся, увидев из небольшого лесочка, примыкавшего к усадьбе, двух мужиков, вооружённых дубинками, прохаживавшихся с важным видом подле ворот.

– Обложили со всех сторон, как преступника… – с обидой прошептал Станислав.

Впрочем, за годы разгульной жизни он окончательно не утратил гусарской прыти – чего уж греха таить, всяко бывало по-молодости и с балконов прыгать приходилось – и решил тряхнуть стариной.

Станислав перебрался через забор в укромном месте, осторожно прокрался к дому и прислушался. До него донеслась девичья песня, затем она «стала удаляться» и вовсе утихла.

Станислав по опыту знал, что вечером Аделаида, пьёт чай в небольшом будуаре, расположенном на втором этаже дома. Невольно перед глазами понеслись воспоминания былых дней. Ах, как он был глуп! Аделаида – прекрасная женщина! И пусть она старше на пять лет! Это неважно… Без неё он пропадёт, прокутит и дядюшкино наследство. А что потом? – пуля в висок или постыдная бедность!