Мне повезло познакомиться с кучей прекрасных музыкантов в самом начале их и моей карьеры. Одним из них был Джон Лорд. Джон Лорд был и остается великолепным музыкантом. Он потом играл в Deep Purple, Whitesnake и Rainbow[11], а когда мы с ним встретились, он играл в группе The Artwoods, а пел в ней, можете себе представить, чувак по имени Арт Вуд! Что еще интереснее, Арт Вуд был братом Рона Вуда, но обо всем в свое время.

На набережной в Лландидно был огромный паб, настоящий дворец, под названием «Вашингтон», и у них на втором этаже был танцевальный зал, где проводили рок-н-ролльные концерты. Потом они стали делать вечера джаза и блюза. У них выступал Грэм Бонд с Джинджером Бейкером и Диком Хекстолл-Смитом, The Downliners Sect, джазмен Алан Скидмор и вот однажды – The Artwoods.

Я болтался там, разглядывая их небывало крутую аппаратуру и слушая концерт: я решил, что играют они очень неплохо; снисходительный вердикт взыскательного критика из северного Уэльса! В общем, после концерта я разговорился с Джоном Лордом, и они предложили подбросить меня до Колуин-Бея. Уверен, Джон жалел об этом всю оставшуюся жизнь! Он по глупости дал мне свой адрес в Уэст-Дрейтоне, под Лондоном, и недели через три я пустился в дорогу. Он же Невозможно Крутая Супер-Звезда, значит, у него имеется гигантский особняк – может быть, он разрешит мне поселиться в комнате для прислуги и познакомит с другими Невозможно Крутыми Супер-Звездами, с которыми я и сам смогу попытать счастья, и т. д., и т. п.

Увы, эти мечты пошли прахом. По полученному мною адресу оказался обычный муниципальный дом. Я завалился туда в три часа ночи, потрезвонил дверным молоточком и поколотил в звонок. Дверь открыла милая старушка:

– Кто там?

– Это я, – говорю я, – э-э, Лемми из северного Уэльса.

– Кто-кто?

– Джон Лорд узнает меня. Он дал мне этот адрес.

– Ох, голубчик, он на гастролях в Дании!

Почему я не предвидел такую возможность? Молодой был и безмозглый – вот почему.

– Ах вот что, – сказал я.

Она смотрит на меня. Я смотрю на нее.

– Э-э… – сказал я. Молчание становилось все более неловким.

И тогда она – вот кто был настоящей звездой в ту ночь – произнесла слова, за которые я ей вечно буду благодарен:

– Ну ладно, неважно, ты можешь поспать на диване, а утром видно будет.

В нашем дивном новом мире такое редко услышишь!

Проснувшись, я первым делом увидел Рона Вуда с тремя приятелями – он склонился надо мной и говорит:

– Эй, ты что делаешь на мамином диване, а?

Значит, эта старушка была миссис Вуд, мать Рона и Арта, а Джон жил у них. Вот так совпадение! Вечером я попал на концерт The Birds, а потом отправился в Санбери-на-Темзе, но об этом позже.

В то время главной группой были The Beatles – тут и спорить не о чем. Они были лучшей группой в мире. Ничего подобного больше никогда не будет, и чтобы понять мои слова, надо было видеть это своими глазами. Теперешняя молодежь думает, что The Beatles были просто группой, но это не так. Они были всемирным феноменом. Из-за The Beatles все изменились – даже политики. Лондонская газета Daily Mirror каждый день посвящала целую полосу их делам. Только представьте себе: газета, которую читают по всей стране, каждый день посвящает целую полосу какой-то рок-группе! У них была настоящая слава, и это еще мало сказано.

The Beatles совершили революцию в рок-н-ролле и еще в том, как можно выглядеть и одеваться. Теперь это смешно, но для своего времени у них были очень длинные волосы. Я помню, как поразился: «Ого! Как у парня могут быть такие длинные волосы?» На самом деле они просто зачесывали волосы вперед, а сзади они свисали чуть-чуть ниже воротника. А у всех тогда были коки. Пока не пришли The Beatles, были только «утиные хвосты» и Элвис.

Мне повезло: я слышал их живьем в начале их карьеры в клубе Cavern в Ливерпуле. Они были очень веселые, они пели, одновременно поедая сырные роллы, и много хохмили. У них было умопомрачительное чувство юмора. Они вполне могли бы стать комической труппой. И у них были диковинные гитары, мы таких никогда не видели. У Джона был Rickenbacker, а у Пола бас-гитара в форме скрипки. У нас у всех были «стратокастеры», это был предел мечтаний, «гибсонов» ни у кого не было. А Джордж, Бог его прости, играл, кажется, на гитаре Höfner Futurama. Потом у него были «гретчи». У всех просто челюсти поотвисали. Такие необычные парни – с длинными волосами и необычными гитарами, и они щеголяли без пиджаков – просто рубашки и галстуки! Все остальные носили жуткие строгие костюмы и задыхались в этих ужасных итальянских пиджаках с десятью пуговицами. Эти парни стали откровением.

А еще The Beatles были жесткими ребятами. Брайан Эпстайн отмыл и причесал их для широкой публики, но они уж точно не были неженками. Они же из Ливерпуля, а это как Гамбург в Германии или Норфолк в штате Виргиния – суровый город портовых рабочих и матросов: не так посмотришь, и тебя изметелят в хлам. Ринго вообще из Дингла, а это район не лучше Бронкса. The Rolling Stones – маменькины сынки, студенты из пригородов Лондона. Конечно, они потом помыкались в Лондоне, но это нарочно, для репутации. Роллинги мне тоже нравились, но им было далеко до The Beatles – до их юмора, оригинальности, до их песен и манеры подавать себя. У роллингов только и было, что Мик Джаггер, пляшущий по сцене. И, конечно же, Stones записывали прекрасные пластинки, но живьем они были дерьмо, а The Beatles были крутые.

Помню один их концерт в Cavern. Как раз тогда Брайан Эпстайн стал их менеджером. Все в Ливерпуле знали, что Эпстайн гей, и кто-то из публики выкрикнул: «Джон Леннон пидор!» А Джон – он всегда выступал без очков – положил гитару и спустился в толпу: «Кто это сказал?» Парень отвечает: «Это я, мать твою». Джон подходит к нему и ХЕРАК! – делает ему «ливерпульский поцелуй»: головой в рожу, причем еще и дважды! Тот так и осел на пол, в каше из крови, соплей и собственных зубов. Джон поднялся на сцену.

– Еще кто-нибудь? – спросил он. Тишина. – Отлично. Следующая песня – Some Other Guy.

The Beatles проложили путь всем группам из своих мест. Это было как в Сиэтле в начале девяностых – пришли рекорд-лейблы и подписали все, что шевелится. Фирма Oriole Records устроила прослушивание в одном танцевальном зале, оно длилось целых три дня. Они поставили какой-то аппарат, семьдесят групп сыграли по одной песне, и чуть ли не половина этих групп получила контракты.

Эпстайн работал и с другими составами, не только с The Beatles. Почти все его подопечные чего-то добились, но некоторым не повезло – например, группе The Big Three. На басу у них был Джонни Густафсон, который потом играл в группах Quatermass, Andromeda и The Merseybeats[12]. Гитаристом в The Big Three был великолепный Брайан Гриффитс по прозвищу Грифф, он играл на старой потрепанной гитаре Höfner Colorama – ужасный инструмент, гриф толщиной с бревно, но играл он просто невероятно. Пел у них барабанщик, Джонни Хатчинсон, а это тогда было неслыханное дело – поющий барабанщик? Ничего себе! Это была отличная ритм-энд-блюзовая группа, но музыкальный бизнес их кастрировал. Они выпустили сингл и гордились им, но успеха он не имел, и тогда им пришлось записать два номера Митча Мюррея – автора целой кучи сиропных поп-песенок (например, он сочинил How Do You Do It? для Gerry and the Pacemakers). Но эти синглы тоже провалились, и Эпстайн отказался с ними работать. Жаль, это была отличная группа.