– Да пошла ты, Лилли…

– Скажи мне, Гейб, – она пронизывала его взглядом. – Если есть проблема, я могу помочь. Спроси у Губернатора. Я на его стороне. Он нужен мне в этом городе, он необходим, чтобы остальные не расслаблялись.

Наконец здоровяк выдохнул и опустил глаза.

– Если я покажу тебе, что происходит… обещай не рассказывать об этом, – тихо и несколько грубо, как мальчишка, признающий свою вину, произнес Гейб.

Лилли ничего не ответила, гадая, насколько все плохо.

– Господи Иисусе.

Слова вырвались у нее неосознанно, самопроизвольно, стоило ей только оглядеть выложенную плиткой подземную камеру. Гейб стоял на пороге позади нее, все еще держа в руках бутыли с водой, и не шевелился, словно впав в состояние анабиоза.

На краткий миг мозг Лилли будто затопило ощущениями. Главным образом она заметила жгучую боль страдания, металлический запах крови, жуткую вонь желчи и гноя и резкий запах аммиака – все это перевесило остальные впечатления. Но затем она почувствовала другой аромат, полную противоположность первому букету запахов, – аромат пережаренного кофе, доносящийся из старого кофейника, наполненного горьким «Максвелл-Хаус». Этот неуместный аромат – который на самом деле был здесь вполне уместен – странным образом смешивался с другими запахами госпиталя. Лилли подошла к кушетке, стоящей в центре залитой ярким светом комнаты.

– Он что…

Она едва могла говорить и с ужасом смотрела на тело, распростертое на кушетке. Сейчас, подсвеченное резким светом, оно напоминало тела мировых лидеров, любимых диктаторов, не устоявших перед лицом смерти и выставленных в стеклянных саркофагах на обозрение бессчетного количества плакальщиков. Лилли не сразу поняла, что пациент еще дышит – пускай и слабо, пускай и неровно, – его грудь медленно поднималась и опускалась под простыней, закрывавшей обнаженный и обмазанный йодом торс. Голова безвольно лежала на пожелтевшей подушке, лицо почти полностью скрывали окровавленные бинты и повязки.

– Привет, Лилли, – раздался голос сзади и справа, и боковым зрением Лилли заметила какое-то движение. Это вывело ее из ступора. Повернувшись, она увидела рядом с собой Боба Стуки. Он положил руку ей на плечо. – Рад тебя видеть.

Теперь Лилли замерла уже по другой причине – она была не в силах постичь очередную странность, которая лишь усилила то сюрреалистическое впечатление, которое производили звуки и запахи в этой выложенной плиткой комнате. Боб полностью преобразился. На нем был заляпанный кровью белый халат, застегнутый на все пуговицы, как у старательного парикмахера, а на плече лежало полотенце. В руке у него был стаканчик с кофе, и рука эта совсем не дрожала. Грязные черные волосы были аккуратно зачесаны назад, взгляд прояснился, глаза блестели. Он был сама трезвость.

– Боб, чт… что случилось? Кто это сделал?

– Чертова баба с мечом, – раздался голос Брюса Купера. Чернокожий здоровяк поднялся со складного стула в дальнем углу комнаты, подошел к кушетке и многозначительно посмотрел на Гейба. – Какого черта, Гейб? По-моему, мы собирались не болтать об этом!

– Она никому не расскажет, – пробормотал Гейб, наконец поставив на пол бутыли с водой. – Правда, Лилли?

Не успела Лилли ответить, как Брюс швырнул в Гейба шариковую ручку, которая едва не попала тому прямо в глаз.

– ТЫ ЧЕРТОВ ИДИОТ! – заорал Брюс. – ТЕПЕРЬ ВЕСЬ ГОРОД УЗНАЕТ!!!

Гейб шагнул к Брюсу, но Лилли встала между ними.

– ТИХО! – она оттолкнула обоих мужчин от кушетки. – УСПОКОЙТЕСЬ ОБА!

– Ты это ему скажи! – Гейб стоял нос к носу с Брюсом, сжимая и разжимая кулаки. Боб наклонился к Губернатору, прощупывая его пульс. Когда раздались крики, голова пациента слегка дернулась, но поза его осталась неизменной. Гейб прерывисто дышал, смотря в упор на Брюса. – Это он тут делает из мухи слона!

– Молчать! – Лилли развела мужчин в стороны. – У нас нет времени на все это дерьмо. Нам сейчас нельзя терять голову.

– Именно об этом я и говорю, – проворчал Брюс, встретившись взглядом с Гейбом.

– Ладно, давайте успокоимся. Я никому не скажу. Довольны? Спокойнее.

Она по очереди посмотрела на каждого из мужчин, и Гейб молча опустил глаза. Брюс, тяжело дыша, провел ладонью по лицу, и осмотрелся по сторонам, словно решение их проблем было скрыто в этих стенах.

– Будем продвигаться небольшими шагами, – Лилли взглянула на Гейба. – Просто ответьте мне на вопрос. Слухи о Мартинесе… правда? – Гейб не отвечал. – Гейб? Мартинес сбежал вместе с теми козлами из другого лагеря? – она повернулась к Брюсу. – Да?

Брюс опустил голову, тяжело вздохнул и кивнул.

– Этот гад помог им сбежать.

– И откуда нам это известно?

Брюс посмотрел на нее.

– Есть свидетели. Они видели, как этот ублюдок помог им перелезть через стену в тупике на Дюран-стрит.

– Какие свидетели?

Брюс пожал плечами.

– Женщина с больным ребенком – как там ее? – и Кертис, он той ночью стоял на посту в тупике. Говорит, Мартинес отпустил его, но он не ушел и увидел, как они выбрались… А еще увидел, что черная баба откололась от группы. И через несколько минут напала на Губернатора.

– Где?

– В его квартире – прямо у него дома! Эта стерва подкараулила его.

– Так… Давайте придерживаться фактов, – Лилли принялась нервно ходить из стороны в сторону, то и дело бросая взгляд на Губернатора. Его лицо было в кровоподтеках, на месте левого глаза белела марля. – Откуда нам знать, что эти уроды не наставили на Мартинеса пистолет?

Брюс переглянулся с Гейбом, который скептически посмотрел на Лилли и сказал:

– Я бы так не думал, Лилли.

– Почему?

– Что ж… давай подумаем, – произнес он, не отводя глаз. – Как насчет того, что Мартинес – лживая скотина и понятия не имеет, что такое верность Губернатору?

– Почему ты так считаешь?

Гейб презрительно хмыкнул и чуть не рассмеялся.

– Дай-ка поразмыслить, – он показал на длинный синяк у себя на горле. – Начнем с того, что он выставил меня из камеры, где держали эту бабу, едва не размозжив мне голову, – Гейб посмотрел на Лилли. – Кроме того, разве он в прошлом году не входил в вашу подпольную группу и не пытался вместе с вами свергнуть Губернатора?

Лилли выдержала его взгляд, даже не дрогнув, и сказала:

– Все меняется. Мы совершили ошибку, – она посмотрела на Брюса, затем на Гейба. – За Мартинеса не скажу, но я теперь с Губернатором на все сто процентов – даже на тысячу процентов.

Никто из мужчин не ответил. Оба они опустили головы и уставились в пол, как наказанные мальчишки.

Лилли повернулась к раненому.