До недавних пор брат Ангус был вполне доволен своей монашеской жизнью – хотя, казалось бы, ничто в его бурной юности не предвещало такого конца. Дитя шестидесятых, когда-то он наслаждался жизнью на полную катушку! Изгнанный из университета, жалеть об этом не стал, а сделался гитаристом в хэви-металлической группе под названием «Символ веры Сатаны»; и дальше много лет его жизнь состояла из концертных туров, в основном по Германии, выступлений в клубах и на открытом воздухе, безудержного пьянства, наркотиков и секса с фанатками.

Так он и жил, пока не увидел свет.

Несколько раз. Сперва – фонарик врача, проверяющего его зрачки после того, как Ангуса откачали от передоза (а он даже не мог вспомнить, что принял и сколько). Потом – яркие лампы в операционной. И наконец – иной свет. Ярче всего. И всего прекраснее. Тот свет, что позвал его за собой.

Медсестра-гречанка в больнице на севере Лондона, где ему спасли жизнь, рассказала как-то, что ее брат – монах, живет в православном монастыре на святой горе Афон. Ангусу всегда нравилась Греция – и сейчас рассказы о православии чем-то неодолимо его привлекли. С помощью медсестры и ее брата он получил гостевую визу.

Поехал на Афон на пять дней – а остался там на пять лет. В суровой монашеской жизни, в неустанных трудах, молчании, ночных богослужениях и постоянной молитве открылось для него ни с чем не сравнимое очарование, перед которым Ангус не смог устоять. Уехал он не скоро и не по своей воле. Бог призвал его домой – в Хоршем; мать Ангуса заболела и нуждалась в нем.

Семь лет Ангус ухаживал за матерью, у которой малу-помалу отнимала рассудок болезнь Альцгеймера. Но вот она умерла. Ангус думал вернуться на Афон – а на следующий день после похорон случайно проезжал мимо ворот картезианского монастыря Святого Гуго. В этот миг он увидел свет, еще ярче, чем в прошлый раз. Ангус развернулся, въехал в ворота и сказал настоятелю, что хочет остаться здесь. Машину он попросил продать и пустить выручку на нужды монастыря.

И с тех пор не покидал этого места. Монастырь Святого Гуго стал его домом – или, точнее, временным пристанищем, пока…

Пока брат Ангус не вернется на свою небесную Родину.

Монастырь Святого Гуго был построен в тучные дни как убежище для французских монахов, бежавших от ужасов Революции. Однако почти никто из французов сюда не добрался. Как и многие монастыри в наше время, этот, изначально рассчитанный на две сотни монахов, почти опустел: старики умирали, и некому было их заменить. Сейчас в обители жили всего двадцать три насельника, включая аббата и его заместителя – и большинство из них приехали сюда со всех концов света. Картезианский обет молчания соблюдался между ними, так сказать, естественным образом, ибо из двадцати трех семнадцать говорили на разных языках. Страдая от безлюдья, «Святой Гуго» принимал к себе монахов всех орденов.

Однако немногие задерживались здесь надолго: принятый в монастыре режим и распорядок дня казался им слишком уж суровым. В постель рекомендовалось ложиться в восемь вечера – а уже в половине двенадцатого монахи поднимались на следующую молитву, либо в тиши своих келий, либо в общей часовне, под руководством аббата.

Келья брата Ангуса была, по монастырским стандартам, необычно просторной – занимала два этажа, и при ней имелся огороженный садик, где брат Ангус выращивал овощи. На первом этаже располагалась его маленькая личная часовня, с иконой Христа и статуэткой девы Марии, покоящейся на подставке из древесного ствола. Здесь же, чуть дальше по коридору, имелась мастерская, где брат Ангус хранил инструменты, необходимые для работы в келье и в саду.

Наверху располагались два помещения со скудной меблировкой – стол, скамья, жесткая кровать – и молитвенная комнатка. Имелась здесь и умывальная, где Ангус обливался из бутылки нагретой водой – в этом состояли все его гигиенические процедуры, – и печка, дающая кое-какое тепло долгими зимними ночами. И сейчас, быть может, стоило бы затопить печку: Ангус дрожал, и ряса с капюшоном не слишком-то защищала от укусов промозглого холода. Однако книга на староанглийском языке поглотила все его внимание, и холода он не замечал.

Сидя за столом, обложившись со всех сторон молитвенниками и старинными книгами в кожаных переплетах, порой брат Ангус поднимал взор к окну и видел раскинувшееся за оградой сада мирное монастырское кладбище. Ряды простых, безымянных деревянных крестов отмечали там места последнего упокоения монахов прошлого. Настанет день – уже недолго ждать – и его бренное тело ляжет с ними рядом. Однако куда отправится дух?

До недавнего времени вопрос этот не вызывал затруднений. Но вот уже несколько раз он говорил об этом с аббатом – и слова аббата с каждым разом все меньше его убеждали. Чем больше он читал и размышлял, тем большим испытаниям подвергалась его вера. «Что, – спрашивал себя все чаще и чаще брат Ангус, – если там, за пределами жизни сей, ничего нет? Совсем ничего?»

Что, если все эти годы он потратил впустую, молясь Великому Ничто?

И сейчас брат Ангус торопливо листал страницы книги, надеясь, что Бог укажет ему строки, где найдется ответ. Иначе – что же ему остается? Мир за стенами монастыря стал для него чужим. Слишком многое изменилось с тех пор, как он принял святые обеты. Еще ухаживая за матерью, он сторонился новых технологий и чувствовал себя отставшим от жизни. В последние десятилетия мир двигался вперед стремительными шагами – а брат Ангус и телефоном-то почти не пользовался, хотя в последнее время овладел Интернетом.

Он страшился, что скоро исчезнет с лица земли, что кости его сгниют под безымянным крестом, как и кости всех его предшественников… неужели все это напрасно? Затем – несколько месяцев назад – получил послание. И встревожился, даже испугался, еще сильнее, ибо послание это было слишком неясно.

Что-то происходило. В мире нарастало религиозное брожение, какого не случалось уже столетиями. Каждую ночь, во сне, Бог посылал Ангусу знаки и послания. Это Бог приказал ему выйти в Интернет и начать следить за событиями в мире. Но последние новости ничего не прояснили, а лишь еще больше всё запутали.

Бывали дни, даже недели, когда знаки и послания сливались в какую-то непроглядную муть; тогда от религиозных текстов брат Ангус обращался к научным. Как правило, монахи предпочитали обходиться без достижений современной науки и техники, однако он теперь не раз ловил себя на том, что с интересом изучает мысли своих противников-материалистов. Особенно жадно читал американского профессора по имени Дэнни Хиллис, создателя параллельного процессора и сооснователя компании «Корпорация думающих машин». Слоган компании звучал так: «Мы создаем машину, которая будет нами гордиться».

Некоторые слова этого изобретателя отзывались у Ангуса глубоко в сердце. Особенно запомнился ему отрывок из интервью, которое дал Хиллис еще в 1990-х: «Человек ищет Бога – но не думаю, что Его стоит искать в полутьме готического собора. Скорее, мы найдем Его в киберпространстве. Быть может, высокие технологии откроют нам Его волну».

Рискуя навлечь на себя гнев аббата и даже изгнание из монастыря, Ангус попросил снабдить всех монахов компьютерами с доступом в Интернет – вместо одного дряхлого, давно устаревшего компьютера в библиотеке. Настоятель и слышать об этом не желал. Просто отмахнулся, добавив: «Все, что нужно знать, сообщает нам Бог. В тот день, когда мы перестанем в это верить, – перестанем быть монахами. Брат Ангус, может, у тебя кризис веры? Просто помни: все, что тебе нужно, у тебя уже есть. Оно здесь, в Боге. Ищи – и обрящешь. Спрашивай – и Он ответит».