— Уголовное дело возбуждено, я назначен следователем, — буднично начал Александр Францевич, — Работать будем много, но быстро и в хорошем контакте, — Сакс стрельнул глазами в сторону пристава и Рейзин понимающе кивнул в ответ, — Господин пристав, начнём, пожалуй, с Вас: что там у нас относительно паспортного режима семьи погибшей? Как — никак, семья из иудеев…

Рейзин живо привстал, одёрнул обшлаги своего синего полицейского кителя. Он, видимо, чувствовал себя чрезвычайно польщенным тем обстоятельством, что следователь начал именно с него.

— Погибшая — Сарра, дочь Ильи Беккера — учтена в нашем участке по паспорту отца 8 июля минувшего года, — бодро отрапортовал пристав, — Паспорт трёхлетний, выдан лодзинским полицейским управлением. Сарра, дочь Ильи от первого брака. Крещена в православие, как и отец, как и все члены второй семьи Ильи Беккера. Так что никаких нарушений, в смысле самовольного оставления черты оседлости, касающейся иудейского населения, нет.

— Прекрасно, — кивнул Сакс, — Можно считать, что одной проблемой у нас меньше. Не хватало нам только на Невском проспекте непрописанных иудеев, правда? Теперь давайте послушаем нашего доктора…

— Пока я могу говорить только в сослагательном наклонении, — начал Горский, — Определеннее выскажусь после анатомирования. Погибшая хорошо развита телесно, никаких признаков недоедания или побоев на, так сказать, бытовой почве. О возможной половой жизни ничего пока сказать не могу. Что касается обстоятельств смерти, то налицо душение, доведенное как minimum до второй степени и, открытая черепно — мозговая травма. Что ж тут сказать, повреждения тяжелые, говорящие сами за себя.

— Что можно сказать об орудии преступления? — спросил Сакс.

— Это не тот обрезок газовой трубы, что был найден на кухне. На нём нет следов крови, а кроме того, круглый отпечаток, хорошо различимый на лице жертвы, не соответствует размеру трубы.

— Тогда чем же ее ударили?

— Чем — то круглым, либо округлым, весьма тяжелым, с диаметром закругления от полутора до двух дюймов. А что именно это за предмет вы сами должны мне сказать, — доктор пожал плечами. — Я лично теряюсь в догадках.

— Может, бутылка? — предположил Гаевский.

— Может, гантеля? — тут же спросил Иванов, — Что это за бутылка с диаметром донышка два дюйма?

— Узкая бутылка из — под венгерского за два рубля с полтиной, — мгновенно отреагировал Гаевский, — И не делай вид, Агафон, будто не знаешь.

— Из — под венгерского за два с полтиной имеет диаметр донышка два дюйма с четвертью, — уверенно парировал Иванов, — Сия бутылка явно не подходит. А вот гимнастическая гантеля подходит.

— О какой гантеле ты говоришь? — не без ехидства уточнил Гаевский, — Каучуковой, что ли?

Иванов не успел ответить.

— А может, это какая — то техническая деталь, — с умным видом высказался Черняк, — Какая — нибудь шаровая опора?

Все замолчали, ожидая, что Черняк продолжит, но тот тоже молчал.

— Вопрос в том, какая? — спросил его Горский.

— Ну… не знаю, — пожал плечами Черняк.

— Викентий, я тебя умоляю, ты только молчи, — не сдержался Гаевский, — не говори ни слова, не путай!

— Господа, тише, — примирительно поднял руку Сакс, — для нас важно то, что на месте преступления не найдено предмета, которым был нанесен фатальный удар. Очевидно, убийца его унес. И мы не можем пока даже предположить, что это был за предмет. Все согласны? Очень хорошо. Господин доктор, что вы можете сказать о душении жертвы?

— Как я сказал, душение доведено до второй стадии, на что указывают следы фекалий, найденные на белье…

— Умоляю, избавьте нас от физиологических подробностей, — перебил говорившего Сакс.

— Отчего же, — подскочил с подоконника Гаевский, — В них — то самая соль! Это означает, что убийца душил жертву не менее минуты, а скорее всего гораздо больше, ибо он не смог сразу перекрыть ей воздух и для этого ему пришлось засовывать девочке в горло платок. Все это время — минуту — две — три — она отчаянно боролась, возможно, травмировала нападавшего, поскольку погибшая была сильной девочкой. У неё обломаны ногти! Доктор, Вы скажете нам о том, что у погибшей обломаны ногти?! Вот что для нас важно, господин Сакс! А вы говорите «избавьте нас от деталей»!

Помощник прокурора открыл было рот, но не найдя аргументов, молча его закрыл. Тирада Гаевского произвела на всех присутствующих сильное впечатление как своей неожиданностью, так и содержанием. Лишь один флегматичный Иванов, видимо, давно привыкший к эмоциональным всплескам своего коллеги, остался равнодушен к услышанному.

— Господин Гаевский иногда бывает слишком горяч и даже страстен, но это не мешает ему говорить порой дельные вещи, — пробормотал Иванов, — Насчет ранения нападавшего я, пожалуй, соглашусь. Это мог быть укус.

— И если мы осмотрим подозреваемого… — Гаевский замолчал, не окончив мысли.

— В том случае, разумеется, если у нас будет таковой, — отозвался Иванов, — Но не будем перебивать доктора!

Горский несколько секунд молчал, видимо, потеряв нить рассуждений.

— М — да, так вот, — наконец, заговорил он, — Я извлек платок из трахеи девочки, он передан господину следователю, и, насколько я понимаю, оказалось, что платок принадлежал жертве…

— Да, на нем вышивка «Сарра Б.», — кивнул Сакс, — Кроме того, платок опознал отец погибшей.

— Полагаю, убийца осуществлял душение руками, во всяком случае выраженной странгуляционной борозды я не увидел. Определеннее выскажусь после осмотра при лучшем освещении. Сам характер душения — при помощи платка и руками — мне представляется несколько необычным. Но это, полагаю, уже поле сыщиков, а не медиков. Ну, а насчёт обломанных ногтей, то… да, ногти девочки обломаны. Но не факт, что убийца оцарапан. Вы же понимаете, что покойная могла обломать ногти о грубое сукно платья преступника, об обивку кресла, наконец…

Никто не стал возражать доктору. Тот говорил здравые вещи.

— Что можно сказать о часе смерти? — спросил доктора следователь.

— Девочку убили поздним вечером, об этом говорит тот факт, что тело уже остыло, а кровь успела подсохнуть. Как вы все знаете на это требуется примерно 12 часов, с поправкой на температуру воздуха, конечно. Полагаю, смерть наступила до двух часов ночи. Определеннее я скажу, понаблюдав за развитием и последующим снятием трупного окоченения. Ну, кроме того, надо посмотреть на содержимое желудка.

— Прекрасно, сегодня же я назначу комиссию, которая будет проводить вскрытие. Тело повезут в детский морг в больнице принца Ольденбургского, будете работать там. Если назначить вскрытие назавтра, на 10 часов утра, вам будет удобно? — спросил Сакс.

— Да, вполне.

— Прекрасно, я тоже подъеду к этому часу на Лиговку, хочу поприсутствовать.

— Еще один момент, — сказал врач.