con la señora? 3 – спросила его, лишь только он вошел в дом, наблюдавшая за ними из окна кухни Эстела.

– Y me importa una mierda 4, – огрызнулся ей расстроенный отсутствием легкой наживы Тьяхо.

– Esto sucede cuando se case con una niña 5, – заключила Эстела и снова в руках ее загремела посуда.

Эстела верно подметила, что Александр был не в духе, но в причине такого его настроения в этот раз она оказалась не права. За день до этого действительно произошел один инцидент, который слегка выбил Александра из его душевного равновесия. Вечером предыдущего дня они решили сходить с Кати в ресторан. Обычный вечер обычного воскресного дня, который закончился не совсем обычно. Рядом с ними, через два столика, сидели два парня, оба молодые и веселые, «пидорки», как сразу подметил про себя Александр, но он ошибся, всё оказалось гораздо хуже, и Александр понял это, когда один из них, брюнет с зализанными волосами и с видом Казановы, заметив Кати, начал бросать сначала украдкой, а потом уже и безо всякого стеснения на нее такие взгляды, что казалось, что парень ел ложкой не томатный суп, или что у него там было в тарелке, а разбавленный водой конский возбудитель.

– Мне кажется или этот парень на меня пялится? – спросила тихо Кати у Александра.

– Хочешь я убью его? – ответил он ей с шуткой и повернулся, в открытую уже смотря на этого ходячего тестостерона, который рассматривал его жену таким взглядом, как будто она сидела не в вечернем летнем платье, а полностью обнаженной. Тяжелый взгляд Александра, видимо, оказал какое-то воздействие на парня, он опустил глаза вниз, в стол, и что-то сказал своему другу. Александр посчитал инцидент исчерпанным и снова повернулся к Кати, но по взгляду той понял, что это было не совсем так.

– ¿Disculpe, puedo sentarme un ratito? 6– услышал он через мгновение слащавый молодой голосок уже совсем рядом с собой. Он повернулся и увидел, что Казанова стоял рядом. Он окинул его взглядом с ног до головы, но прежде чем он успел отправить его куда подальше (и в этот раз он не спутал бы уже хер с кроликом), парень опустился на свободный стул и со взглядом, в котором не было уже и доли смущения, обратился к Кати:

– ¿Señorita, permite preguntarle su nombre? 7

– Me llamo Kate 8, – ответила она на английский манер.

– ¿Que quieres? 9– оборвал начавшийся диалог Александр.

– Señor, su hija me parece una mujer bellisima y me gusta… 10 – начал он, но договорить уже не смог, так как вырывавшееся «ч-ё-ё-ё-ё?» Александра громогласно прокатилось по соседним столам, заставив все разговоры вдруг прекратиться в диком ожидании какой-то необычной для столь элитного ресторана развязки.

– No es mi hija 11, баран, б…я! – с гневом бросил ему Александр. Когда он злился, он забывал иностранные слова, но (и здесь надо отдать должное ему врожденному таланту доносить всё до всех предельно ясно), заменял их русскими так хорошо, что даже самый дремучий в этом плане иностранец всегда понимал основной посыл сказанного в свой адрес, – ¡es mi mujer! 12– тут Александр добавил острое словцо, видимо для убедительности, но тут же понял, что по ошибке ляпнул про кролика. В итоге он разозлился еще больше и просто послал неудавшегося бойфренда своей «дочери» по-русски на три буквы, а потом, почти сразу следом и на все пять. Парень, слегка ошеломленный такой реакцией, и, возможно, посчитав это шуткой, продолжал сидеть на стуле. Его взгляд бегал с Александра на Кати, с Кати на Александра.

– А вот это ты не хочешь трахнуть? – Александр спокойно поднялся со стула, тяжелый Смит и Вессон 500 оказался в его правой руке. Он прислонил холодное дуло ко лбу неудавшегося любовника и с громким щелчком взвел курок. Парень задрожал как мелкая шавка, выброшенная зимой на улицу, капельки пота ползли по блестящему стволу, попадали в щели компенсатора. Парень попытался отодвинуться назад, но револьвер следовал за каждым сантиметром его движения. Парень пытался что-то сказать; его речь, сбивчивая, заикающаяся, оторванная от реальности, посыпалась изо рта как голубиное дерьмо на машину, которую водитель по тупости своей или невнимательности поставил под балкон любящей птичек бабки.

– Хотел легкого секса, да? – Александр нагнулся к нему. Эта нежная кожа маленького мальчика, этот аромат модной туалетной водички и пот, эти уже влажные от слез и пота щечки. Его ужас и трепет вызвали в нем эрекцию без всяких таблеток.

– ¡No, señor! No, no, no-o-o! 13

Последняя «о-о-о» этого мелкого упыренка выдалась слишком длинной, пистолет залез ему по самые гланды, по самый барабан, эти железные яйца его верного друга, наполненные семенами 44 калибра. Сверху, с того места, где стоял Александр, этот парень был похож на дешевую проститутку, которая хотела не напрягаясь срубить баблишка, но которой здоровенный черный парень, что-то вроде Шакил О’Нила, на первом же любовном рандеву засандалил по самые гланды свой бронебойный снаряд. Он хрипел, он бился, он сморкался и большая прозрачная слюна, похожая на материал генетического содержания, потекла изо рта или носа на пистолет, с него на стол и на пол. Александр положил палец на спусковой крючок, привычная упругость металла под пальцем пустила мурашки по его коже, весь мир вокруг него в тот миг будто остановился, он снова чувствовал себя богом, господином, в этот момент здесь и сейчас он, а никто-то другой, мог решать кому жить, а кому умирать. Он был тем, кто мог нажать на курок… И он нажал. Грохот вырвавшихся пороховых газов, брызги крови и прочего дерьма, которым была набита башка этого несчастного ловеласа. Часть черепа, подлетев вверх и сделав какое-то сальто мортале в воздухе, опустилось с громким «шмяк!» кому-то в тарелку. Сеньоры и сеньориты, не хотите попробовать нашего нового блюда от русского шеф-повара? Кто-то вскрикнул, кто-то завизжал, кто-то побежал куда-то прочь. Тело, бездушное и дергающееся лишь безжизненными судорогами, медленно сползло вниз по стулу и опустилось в сок собственной крови и мочи, причем мочи, как оказалось, было в этом молодом организме куда больше, чем крови. Что ж, такие нынче времена! Александр протер пистолет о лежавшую на столе хлопковую салфетку от всей этой дряни и плавно опустился на стул рядом. Его рука медленно опустилась на нежную